Эванджелина очнулась, и боль тут же обрушилась на нее. Она больше не чувствовала ни горячих, ни холодных объятий – лишь то, как горит каждый дюйм ее кожи, как боль растекается по телу, и даже мягкая перина, на которой она сейчас лежала, никак не облегчала ее состояние. Она медленно открыла глаза, привыкая к свету, которого как раз хватило, чтобы разглядеть над головой толстые железные прутья клетки.

Эванджелина резко села.

Рана на плече взорвалась болью, и Эванджелина со стоном вновь упала на постель.

– С возвращением, принцесса, – раздался мягкий, словно бархат, голос.

Эванджелина повернула голову и увидела хорошо знакомого вампира. Прислонившись к столбику кровати, стоял Хаос, Повелитель Шпионов и Убийц, и во всем его облике сквозило превосходство. Он отлично знал, что нет такой силы, которую ему стоило бояться.

Эванджелина попыталась изобразить уверенность, но тело ее невольно оцепенело. Она поняла, почему над ее кроватью установлена клетка. Ее привезли в подземный замок Хаоса.

Она была здесь лишь однажды, но хорошо запомнила клетки в человеческий рост, подвешенные к потолку в таинственных коридорах старинного замка. Эванджелина отказывалась даже думать, зачем ее сюда привезли.

Она лихорадочно перебирала свои воспоминания. Последние несколько часов почти не сохранились в памяти, но ей удалось вспомнить, что случилось прямо перед тем, как она потеряла сознание. Она находилась в Волчьей Усадьбе, повсюду растекалась ее кровь, Джекс назвал ее по имени – Эванджелина, – а не Лисичка, как это обычно бывало. А потом он попросил у нее прощения. Неужели он извинялся за это? За то, что собирался отдать ее Хаосу?

– Я пленница? – спросила она.

– Ты можешь покинуть это место, когда захочешь, – ответил Хаос и кивнул на ее бедро. – Но сомневаюсь, что с раненой ногой ты далеко уйдешь.

Эванджелина не понимала, какие эмоции сейчас испытывает вампир, а все из-за проклятого бронзового шлема, который он постоянно носил. Бронза закрывала его голову по бокам, обхватывая заодно лоб и челюсть, чтобы Хаос не укусил ее. И все же в его замке она чувствовала себя очень уязвимо.

Упрямо поджав губы, Эванджелина огляделась в поисках выхода. Комната оказалась примерно такого же размера, что и ее покои в Волчьей Усадьбе. На каминной полке были расставлены свечи, по углам стояли кресла, обтянутые черным бархатом, а у ближайшей стены Эванджелина увидела комод для одежды и драгоценностей. Ей в глаза бросилась широкая округлая дверь на другом конце комнаты – слишком далеко, чтобы она могла самостоятельно добраться до нее с больной ногой. И все же Эванджелина понимала, что не может оставаться в этой постели. Она должна была покинуть это место и подумать о том, почему Аполлон напал на нее.

Эванджелина не верила, что он действительно хотел ее убить. И сейчас осознавала это со всей ясностью. Аполлон выглядел измученным и напуганным. Он просил бежать от него, пытался спасти ее еще до того, как напал и пустил первую стрелу. И теперь ей нужно было разобраться, почему так случилось.

Эванджелина начала скидывать с себя простыни, как вдруг поняла, что на ней нет одежды. Она была почти обнажена. Запаниковав, она вцепилась в простыню и натянула ее повыше, в это время как в голове метались испуганными птицами мысли, кто мог раздеть ее. На ней осталась лишь короткая сорочка из тончайшего шелка и полотняные бинты, скрывающие ее раны на плече и бедре.

Она не могла покинуть постель в таком виде. Пусть Хаос и не мог укусить ее, других вампиров в его владениях ничто не сдерживало. Они могли запросто напасть на нее, что с большой долей вероятности и сделают. Разгуливать по замку в тонком шелке казалось ей сродни откровенному приглашению к пиршеству.