Однако учился он спустя рукава, это точно. Еще на середине второго из четырех курсов он понял, что эта профессия ему особой пользы не принесет, да и страсть к учебе в нем угасла, кажется, классе в пятом. Хотя само время университетского быта он обожал. В меру ответственности, в меру свободы, есть некоторые деньги, крыша над головой, хороший друг, несколько знакомых. Иногда он выбирался на какие-нибудь тусовки, где можно было спокойно хлебнуть пивка. И никто его не шпынял ни за сигареты, ни за алкоголь, ни даже за разгильдяйство и немытые тарелки в раковине. Обстановка последних двух лет положительно влияла на его психическое здоровье, хотя идеальным или даже отличным его точно назвать было нельзя. «Хорошее» может и подходило. С натяжкой. Однако он не жаловался. Ну, разве что Валере мог иногда поныть что ему бывает грустно, одиноко и так далее. Хотя чаще его настроение портилось из-за неудачной контрольной, заляпанной любимой футболки, легкой, но все же навязчивой зубной боли и прочих мелочей. Они портили общую картину его жизни, это да, но не то чтобы прям сильно. Терпимо.

В тот день портило ему настроение глупое ощущение надвигающейся влюбленности. Такое с ним бывало каждый раз, когда происходил первый из трех этапов общения с девушкой. Первый диалог случился, и теперь она не покидала его мысли, как бы он ни старался, а значит до критической точки оставалось недолго. Если она придет, а она придет, он в это верил, тогда второй диалог случится уже этой ночью. Это значило, что скоро он будет думать только о ней. Это его совершенно не радовало. Да, не радовало. Влюбленность и любовь – прекрасные чувства, вот только они обволакивали Алукарда так часто, что это уже становилось невыносимо. При каждом таком родео он не мог сосредоточиться ни на чем другом, его оценки летели вниз быстрее обычного, а заснуть по ночам становилось еще труднее. Поэтому при каждой новой влюбленности он старался держать себя в руках и не допустить усугубления ситуации. Пару раз ему это удавалось, но подавляющее большинство таких бэд трипов заканчивались его полной недееспособностью.

Вот и теперь вместо того, чтобы слушать преподавателя вполуха, он не слушал его вовсе.

– Ал. Алукард! – Доносились откуда-то слова препода, параллельно с этим в бок Алукарда пихался локоть Валеры.

– А, что-что? – Девочки с передних рядов захихикали.

– Что, что, тебе вопрос задали.

– Кто? Ка… э-э-э… повторите вопрос, пожалуйста.

– Ты доиграешься. Вот сейчас пойду в деканат скажу про тебя пару ласковых.

– Ну Василий Егорович, что вы сразу…

– Сразу, сразу… Как отличить Качественную фотопленку от дешевой?

Фотопленку? Какую еще на хер фотопленку? На каком предмете он сидит? Что-то он вроде не записывался на курсы фотографов.

– Ну, э-э-э… – Ему пришлось думать очень быстро. Все, что он знал о фотографии сейчас должно было всплыть на поверхность его разжиженного мозга. – Дорогая пленка портится на свету очень быстро при проявлении фотографии, дешевая нет, но она плохо проявляет саму фотку.

– Ну, допустим. – Василий Егорович хмыкнул, давая понять, что ответ его не очень удовлетворил, но заваливать Алукарда и дальше он не станет. Из жалости.

Алукард немного улыбнулся, посмотрел на Олега, тот едва сдерживал смех. Болтать до конца пары они не решились, не стоило дразнить дракона, давшего тебе поблажку. Когда начался долгожданный перерыв они вышли покурить, разумеется.

– Ты, бля, додик. Какой быстро портится, ты гонишь? – Валера посмеивался, он явно знал о фотографии больше Алукарда. По крайней мере он, должно быть, знал, на каком предмете они сидели.