– Сейчас я свяжусь с ним. Пожалуйста, подождите.

Она добавила три розы к тем тридцати, которые уже стояли в простой стеклянной вазе, и благоухали по-прежнему.

– Я – Пантера-1, – услышала она в трубке его голос.

– Йохан … – она разволновалась, ее голос дрогнул. – Это я.

– Ким? Как ты? – в его голосе она услышала и радостное удивление, и беспокойство.

– Я в порядке. Спасибо за цветы. Мне жаль, что я спала…

– Дайте мне, – доктор Виланд не выдержал. – Это все выдумки, Йохан, она не в порядке. Далеко не в порядке. Ей нельзя двигаться, вставать, а она расхаживает по палате.

– Не слушай его…

– Ты там безобразничаешь? Я приеду. Скоро.

– Приезжай, я жду.

Она отдала Мартину трубку. Он снова взял ее под руку.

– Теперь в кровать, фрау Ким, немедленно. Не дай бог, снова начнется кровотечение.

– Нет, Мартин, – она отрицательно покачала головой, – коли я дошла до стола, принесите-ка мне карточки всех вновь поступивших.

– Зачем? Вам нужен отдых, покой.

– И скажите, пусть приготовят мой мундир. Если я какое-то время не могу оперировать, то я могу помогать вам по-иному. Приказ никто не отменял, я должна исполнять свой долг, как все. Тем более идет подготовка крупного наступления.

– Но я не хотел бы вас перегружать.

– Несите карточки, Мартин. Я посмотрю, кого надо оперировать в первую очередь.

Он приехал спустя полтора часа и, спрыгнув с БТРа, сразу вбежал в палату.

– Ким…

– В госпитале, штандартенфюрер, неплохо бы надеть халат, – недовольно дернул бровью Виланд, – а не нестись прямо с дороги, на которой грязь, разлитое топливо, чего только нет, сразу в стерильные помещения.

– Какая строгость, доктор Виланд, – Пайпер улыбнулся. – Прошу прощения. Мы пойдем, погуляем.

Он взял шинель и, завернув в нее Маренн, поднял на руки. Она обняла его за шею.

– Как это погуляем? – Виланд вскочил со стула и едва не уронил очки.

– Вот так, погуляем, во дворе. Мы недолго, правда? – он поцеловал ее в щеку.

– Ну, ладно, идите, – Виланд махнул рукой.

Он вынес ее во двор, поднес к БТРу и усадил на броню.

– Мартин сказал, ты уезжаешь в Берлин, – его светлые глаза внимательно смотрели ей в лицо.

– В Берлин? – она удивилась, поправила козырек его фуражки. – Когда это он успел сказать?

– Когда ты спала после операции.

– Но это его мнение, что надо ехать в Берлин, – Маренн положила руки ему на плечи. – Он считает, что там все сделают лучше и быстрее. Я сказала ему, что это не так. Там вокруг меня соберется целая толпа, все будут сожалеть, приедут Ева, Магда, обязательно рейхсфюрер и фрау Марта вместе с ним, может быть, даже фюрер позвонит, если Ева все опишет ему, как следует, в драматическом ключе. Будет много рассуждений, сожалений, вздохов, а лечение ничуть не лучше. Это я точно знаю. Кто будет меня лечить? – она пожала плечами. – Я сама буду себя лечить или кто-то другой под моим руководством. Так это я с успехом могу сделать и здесь. Нет, я остаюсь здесь, я решила. В Берлине ничего не сделают лучше. Мне лучше всего с тобой.

– Штандартенфюрер, – их прервал Крамер, – командир дивизии на связи.

Придерживая Маренн, Пайпер взял трубку.

– Слушаю, бригадефюрер. Да, понял. Слушаюсь, бригадефюрер. Будет исполнено.

Он вернул трубку Крамеру.

– Что? – Маренн тревожно взглянула ему в лицо.

– Мне надо ехать. Сейчас я отнесу тебя в палату.

– Не надо, я дойду сама.

– Об этом не может быть и речи.

Он поцеловал ее и уехал. Опять уехал. Она смотрела в окно, как БТР рванулся с места и на высокой скорости выехал со двора.

– Фрау Ким, – доктор Виланд подошел к ней. – Не поймите меня превратно, но я призываю вас к разумной осмотрительности. Йохану – море по колено. Но вы должны помнить, что у вас слабое сердце. На него сейчас легла большая нагрузка. Йохану я тоже говорил об этом, но он, конечно, вряд ли может себя сдерживать. Он в вас влюблен.