Приближение повозки заметили. Из храма навстречу беглецу высыпала толпа служителей в серых свободных одеждах. В центре стоял, как водится, верховный жрец – седовласый, длиннобородый старец, тощий, с темной, опаленной солнцем кожей.

Беглец остановил повозку в двадцати шагах и спрыгнул на землю. Он пошел к толпе, встречающей его, попробовал что-то сказать, но из пересушенного горла не донеслось ни звука. Он жестами показал: «Воды!» Старец отдал приказание, и служители принесли кувшин с водой. Бывший раб пил долго, напоследок смочил лицо. Теперь можно было, наконец, поприветствовать гостеприимных хозяев.

– Ахлан, – хрипло проговорил он.

– Ахлан, – откликнулся верховный жрец, – кто ты? И почему едешь на повозке джиннов?

– Нам еще не приходилось видеть такого, – вмешался один из жрецов.

– Мне нужна ваша помощь, – беглец обернулся и показал рукой назад, – я ушел с медных рудников… Но я не преступник, – поторопился он уточнить, заметив тревогу на лицах храмовников, – меня отправили туда по ошибке…

– У тебя странный акцент, – сказал верховный жрец с подозрением, – к тому же ты приехал на колеснице джиннов. Мы не всегда рады незваным гостям, тебе бы следовало об этом знать.

– Колесницу я угнал у джиннов, – заметил беглец, – а акцент у меня такой, потому что я не так давно выучил язык вашего народа. И прибыл в ваш мир издалека. Мне нужна помощь… – повторил он, чувствуя, что его захлестывает отчаяние.

– Хорошо, – решился верховный жрец, – мы пустим тебя под своды нашей капистулы, но знай, что если у тебя дурные намерения, боги покарают тебя за столь тяжкий грех.

– Я просто хочу поесть и выспаться, – ответил бывший раб, – мне нужно немного воды и еды, и я отправлюсь восвояси, а вы сможете и дальше пребывать в покое.

– Мы пребываем в молитвах и стремимся к пониманию этого мира, – возразил верховный жрец, затем повернулся. По мановению его руки храмовники расступились. Беглец вошел в жреческую капистулу, оглядываясь кругом с любопытством советского туриста, которому выпал счастливый случай побывать в резиденции папы римского…

– Смотри прямо перед собой, – услышал он голос верховного жреца, – только так ты сможешь узреть истинный путь.

«Начинаются наставления», – подумал бывший раб, но не стал говорить, что придерживается того же мнения, что и Остап Бендер: «Религия – опиум для народа». Еще обидятся, чего доброго, и выставят.

– Куда идти? – спросил он, потому что перед ним оказалось множество приземистых построек, мало чем отличающихся друг от друга.

– Если ты тот, кого я ждал, ты найдешь путь! – заметил верховный жрец, чем привел беглеца в замешательство.

«Старик явно не в себе, – понял он, – хорошо, попробуем поиграть в эту игру».

– О да, я тот, кого ты ждал, но я надеялся, что путь ты покажешь мне сам!

Тут старик повел себя и вовсе странно, зарыдал и простер к бывшему рабу руки:

– Наконец-то.

Тот смутился. Испытывая неловкость, ляпнул:

– Да ладно те, папаш, показывай уже, где пожрать можно…

Богочеловек, скрестив ноги, сидел на голой земле. Ел вареную курицу. Вокруг – великое множество людей. Они следили за каждым жестом посланника Белого божества. И им казалось, что вокруг худого тела волнами расходится сияние, что атмосфера вблизи насыщена святостью и магической силой, равной которой нет нигде в мире. Две почти круглые сферы, прикрывающие глаза богочеловека, посверкивают в лучах заходящего солнца.

Так дивна эта картина, так необычайно благостна, что многие впадали в религиозный экстаз, падали перед богочеловеком на колени, плакали, заламывая руки. Одна из женщин рухнула в двух шагах от явленной миру святости и, конвульсивно содрогаясь всем телом, простерла к нему руки: