Он, может, и уснул бы, но сразу после полуночи заработал тюремный телеграф – по трубам застучали, передавая послания из камеры в камеру.

Ивану Васильевичу от этих новостей не было ни жарко ни холодно, он все равно ни слова не мог разобрать, только отчаянно разболелась голова.

Бум-бум-бум, бамс – уже через пару часов он ощущал себя тарелкой в джазбанде, вздрагивая после каждого очередного «бамса».

Утром Митрохин вид имел мрачный и помятый.

Красные от бессонной ночи глаза с тяжелыми отечными веками смотрели на адвоката с надеждой. Вытащи меня отсюда, родной, читалось во взгляде банкира.

– Итак, – молодой человек поставил портфель на привинченный к полу стол, извлек белый лист бумаги, положил на него карандаш и присел на стул.

Митрохин нахмурился. Начало оптимизма не внушало. У Генри Резника бумажек сроду не было – всю информацию он предпочитал держать в голове.

– В чем вас обвиняют?

– Говорят, что я дефолт устроил.

– Простите, что… Хм, извините… – молодой человек поправил галстук, задумчиво глядя в зарешеченное окно. За окном чирикали воробьи, и громыхал по рельсам трамвай. – Извините, – повторил адвокат с грустным видом, отрываясь от заоконного пейзажа. – Но я не возьмусь.

– Почему? – поинтересовался Иван Васильевич.

– Слишком сложное дело. Я не справлюсь.

Молодой человек снова извинился, положил белый лист бумаги и карандаш в портфель, поднялся.

– Передай Сергею, – сказал Митрохин, – я им недоволен. Пусть больше не присылает сопливых юнцов.

– Хорошо, – послушно ответил молодой человек и стукнул в дверь. – Выпустите меня!

Новый адвокат показался Ивану Васильевичу еще бесперспективнее прежнего. Тот хотя бы источал оптимизм и служебное рвение, пока не узнал, с чем ему придется столкнуться. Этот же вошел, шаркая ногами, схватился за грудь и немедленно бухнулся на нары рядом с Митрохиным. Так что банкир даже отпрыгнул, подозревая в адвокате какого-нибудь опасного провокатора. Но тот покашлял немного, посидел, качая головой, и заговорил дребезжащим голосом:

– Не волнуйтесь, голубчик, защиту мы организуем по высшему разряду. Будете довольны…

Все это время Митрохин следил с отвращением, как двигается его кадык на тощей шее – то подпрыгивает к подбородку, то совсем исчезает под тугим узлом галстука. Больше всего Ивана Васильевича угнетал не внешний вид адвоката, а тупость Жданова.

«Где он его нашел?! – думал Митрохин. – Не иначе облазил все дома престарелых в окрестностях».

– Вас что-то смущает? – спросил старичок.

– С чего вы взяли.

– Дело в том, голубчик, кхе-кхе, что вы все время молчите.

– Это потому, что я слушаю вас.

– Но я ничего не говорю.

– Да?

– Да. А между тем нам следовало бы обсудить подробности вашего дела… – Тут адвокат затих, склонил голову, разглядывая что-то на коленке.

Митрохин приблизился, но ничего интересного там не заметил. Зато он услышал тихое похрапывание и понял, что старик прикорнул.

«А если он так в зале суда заснет», – ужаснулся Иван Васильевич и решил поговорить со Ждановым по душам, когда тот ему попадется. – Однако надо будить старика. Другого адвоката он может и не найти. Этот хотя бы с большим опытом. Наверное, защищал кого-нибудь еще до Октябрьской революции".

– Как вы сказали?! – поинтересовался старичок, и Митрохин вздрогнул от неожиданности. – Как вы сказали?! – повторил адвокат. – В чем вас…

– Обвиняют, – подхватил банкир с воодушевлением. – Мне шьют дефолт. Ясно?

– Де-эфолт?

– Да, де-эфолт, – не удержался Митрохин от того, чтобы поддразнить старика. – И дело серьезное. Похоже, этих кретинов наверху купили с потрохами. И они готовы все сделать, чтобы меня засадить. А в это время кто-то приберет к рукам мой бизнес. Смекаешь, юрист?