И вот теперь она здесь, в сверкающем мрамором и хрусталем холле с подлинниками каких-то неизвестных мастеров абстракционизма на стенах – в лиловой униформе сидит за высокой стойкой рецепции, вскакивая каждый раз при приближении жильца-счастливца. Но таких совсем мало. Если не сказать, что их и вовсе нет. Ходят туда-сюда пока только риелторы да бригады работяг: от улыбчивых смуглых азиатов до шумных, зверски матерящихся молдаван.

– Сколько нужно повторять! Мусор только через технический блок! – отчитывала Снежана Сергеевна группу тщедушных гастарбайтеров в заляпанных краской и пропыленных комбинезонах. Те испуганно озирались, ища то ли поддержки, то ли защиты. На помощь им пришла Дора. Подбежала и жестами показала куда нести. Рабочие что-то пролепетали на непонятном наречии и поволокли мешки по заданному курсу.

– Видимо, новенькие… – промямлила Дора в оправдание.

Холодный взгляд повелительницы элитного царства обжег презрением: «Вы здесь зачем? Вызывайте уборщицу!» Снежана Сергеевна носком туфельки чиркнула вдоль цементной дорожки и, развернувшись, звонко цокая каблуками, торопливо вышла через огромную стеклянную дверь на улицу. Дора испуганным взглядом проводила ее до авто. Уехала. Надолго ли? «Вот злыдня! Фурии и гарпии, по сравнению с ней – просто дети», – вздохнула Дора и отправилась за свою стойку.

– Что, досталось? – пузатый мужик лет пятидесяти, разглаживая двумя пальцами желтоватые усы, таращил на нее мутные глазки. Это охранник Пшёнкин. Лицо у него круглое и вечно озабоченное, будто он уже прошел в депутаты. Пшёнкин метил в органы власти, потому приходилось Доре выслушивать про то, какая тупая и продажная – нынешняя, и что нужно дать избирателям, чтобы сделать их богаче. А богаче, по мнению Пшёнкина, людей может сделать не налоговая реформа, а индивидуальные вентили на каждой батарее. Он уже и предвыборный лозунг сочинил: «В квартире каждой – счетчик для граждан!» Дело за малым – дождаться выборов. Пшёнкин уже год мутил муниципальный люд на предмет счетчиков и имел шансы попасть в низовое звено власти, если все будет по-честному. В чем сильно сомневался сам кандидат.

– Я вчера ходил по квартирам со своим предложением, – начал было Пшёнкин. Но Дора остановила его: «Тссс!» – и кивнула в сторону огромных зеркальных дверей входа.

Охранник, до того давивший задом кресло, вскочил, выбежал на средину холла и принял устрашающий вид: ноги на ширину плеч, большие пальцы за кожаный ремень. Кобура под ладонью. Что в той кобуре – не ясно. Зато эффектно, как в американском боевике. Дора тоже навытяжку. Скамеечка под ногами, чтобы выше, презентабельнее. Из-за стойки все равно не видно, что под ногами подставка. Не вышла Дора ростом, даже каблуки не спасают. Метр шестьдесят вместе с ними. Правда, на скамейку она без туфель вскочила. Ждет. Смотрит пристально за стекла. А там – суета. Несколько машин подкатило. Люди из них выскакивают. Трое в темных костюмах – сразу в двери. Рассредоточились и озираются, будто премьер министр к ним пожаловал собственной персоной. Местного охранника и не видно из-за плеч дюжего молодца с передатчиком в ухе. Пшёнкин было дернулся, но, поняв, что тут главный не он, отступил в тылы, за рецепцию.

Боясь пропустить главного, Дора с интересом вглядывалась в лица: что за ВИП пожаловал?

В распахнутую дверь, напрягая под пиджаками бицепсы, двое атлетов занесли инвалидное кресло и, не останавливаясь, проследовали к лифту, уже распахнувшему двери для знатного пассажира.

Лицо сидящего в коляске человека скрыто полями надвинутой на нос синей шляпы, тело обмотано в толстый плед от ног до подбородка. Понять, кто под пледом, невозможно. Снежана Сергеевна – в свите. Прямая, подтянутая, с торжественным лицом императрицы. Рядом с ней риелтор – тщедушный, дерганый, руки за спиной – нервно постукивает себя по заду папкой с документами.