– А что твой отец? Он что говорил?

Говорил, что это было давно и нечего былое вспоминать. Что его мать, как только увидит нас, так сразу и полюбит. А разве нас нужно обязательно увидеть, что – бы полюбить?

Митя, понимая, о какой бабушке идёт речь, решил друга успокоить:

– Они оба ошибаются; и твой отец, и твоя мама. Бабушка вас с Танюшкой любит, не может не любить, потому что вы дети любимого её сына. Вам давно нужно было приехать, обнять её и дать ей шанс пообщаться с вами. Поверь, мне, что вы с Танюшкой были бы для бабы Дуни самыми родными. Это всё взрослые виноваты. Это они находят сами для себя лабиринты, запутываются в них, тем самым запутывая и детей своих.

– Да, и ничего с этим не поделать – они же взрослые, а значит, правы во всём» – cогласился с Митей Лёнька и вздохнул.

Мальчишки ели печёную картошку, парочку картофелин положили на могилу Ване, потом Лёнька произнёс:

– Пойдём, Митяй со мной, хочу посмотреть кое – что. Заглянув под корягу, куда они с дедом оставляли продукты, Лёнька обнаружил, что продукты и отцовская ветровка отца были на месте.

– Значит, так и не вернулся, – проговорил он задумчиво. Потом снова произнёс с досадой:

– Ну, теперь точно не дойдёт. Зря он не забрал всё это. Вот, дуралей!

Постояв снова в раздумье, Лёнька затолкал ветровку, оставленную для напарника Бучи, в рюкзак, и дал понять Мите, что они отправляются назад, в посёлок. Перед тем, как расстаться, Лёнька сказал:

– Хорошо, Митька, что ты приехал. Теперь у меня снова есть друг!

Они везде были вместе. И хотя ссорились из – за мелочей, им было друг с другом интересно.

Митя, прожив последние годы с двумя бабушками и дедом, был избалован чрезмерной любовью и вниманием, и это было очевидно. Заметив однажды, как тётя Рая вымывает его ботинки, Лёнька удивился:

Ты что, позволяешь своей маме мыть свою обувь? Мажешь ты, а моет другой? Ну, ты даёшь, Митяй! Я никогда не позволяю маме мыть свои ботинки. Я ещё и Танюшкины иногда мою. Они же устают, наши мамки. Под землёй работают! Да и стыдно нам, что – бы нам мамы носы вытирали, мы же уже пионеры, Митяй! Ты приучайся к бамовской жизни, здесь бабушек и нянек нет.

Наши мамы и папы приехали сюда, что строить БАМ и мы должны им помогать, понял?

Мите стало стыдно – до чего докатился! Раньше за него всё делали бабушки, и он просто не замечал этой ерунды. Но теперь перед Лёнькой ему стыдно стало. Щёки его покраснели. Опустив голову, Митя тихо произнёс:

– Я скоро привыкну всё делать сам. Там, в деревне за мной так и ходили – Митенька, не упади, Митенька, иди, гуляй, мы сами всё сделаем. И так все четыре года. Я и отвык от самостоятельности.

– Ничего, здесь ты к ней привыкнешь. Не переживай, это поправимо.

Осенью мальчишки пошли вместе в школу, вместе сели за одну парту.

Общительный Митя в классе стал сразу своим. Ему было всё интересно, и он без конца задавал вопросы то учителям, то своим одноклассникам.

В первый день учёбы, перед тем, как начать урок, их учительница объявила о том, что их одноклассник, Соболев Виталий больше никогда не будет с ними. Весь класс поднялся, и молча стояли, в память своего одноклассника.

Учительница подошла к парте, где сидел погибший её ученик, постояла немного, потом добавила:

– Это место занял новенький мальчик, и мы будем надеяться, что он будет таким же доброжелательным, каким был наш Виталик.

Все смотрели на Митю и на Леонида. У каждого был немой вопрос в глазах – сможет ли этот новенький заменить Лёньке Егорову друга, каким являлся погибший Виталик?

Лёнька тут – же решил всех заверить:

– Митя теперь мой друг. Он не сможет быть таким, как Виталик, но заменить его сможет вполне. Я рад, что сегодня, первого сентября, я не остался один за этой партой.