Его появление прервало оживлённый спор, и обе стороны уставились друг на друга в гробовом молчании, которое прервал пожилой, седеющий янычар. Нашивки его Вовка не разглядел, но, судя по почтительному поклону секбанбаши, доставившего его сюда, он был здесь главным.

– Приветствую вас на борту «Девширме»*, воин эль-Машрика*. Я сераскир* магрибского экспедиционного корпуса Абдул-Меджид, – с мягким акцентом произнёс офицер стоявшему с отвисшей челюстью подхорунжему. – Ситуация немного изменилась, и вам, наверное, лучше будет самому услышать это. – Он сделал жест в сторону ряда мониторов, моргающих в глубине рубки.

Один из стоящих услужливо развернул тонкий экран с вмонтированной камерой в его сторону, и Вовка увидел картинку. В узком колодце космической платформы, среди окружающих со всех сторон бесконечных панелей, мониторов и пультов управления плавала затянутая в боевой скафандр, с трёхцветным прапором империи на рукаве, фигура космонавта. В углу монитора мелькал яркий ядовито-жёлтый и быстро меняющийся на разных языках текст. Он гласил, видимо, одно и то же: экстренная трансляция, прекращение всех локальных боевых действий. Затем зазвучал хриплый голос космонавта, вероятно повторявшего одно и то же сообщение в который раз:

– Всем, всем, всем! Экстренное сообщение! Вооружённым силам в районе черноморско-эгейского конфликта немедленно прекратить военные действия. Повторяю. Немедленно прекратить военные действия! Повторяю. Немедленно прекратить военные действия для тактической встречи враждующих сторон в связи с кардинальным изменением ситуации. – Бледное лицо космонавта исказилось в мельтешении электронных помех. – Земляне! У нас гости. Группа неопознанных объектов из внешнего космоса пересекает сейчас пояс астероидов. Объекты имеют чёткое пирамидальное построение и движутся, не отвечая на наши запросы, в сторону Земли…

Главный из янычар что-то тихо заговорил, как показалось Вовке, по-русски, склонившись к микрофону и показывая рукой на так и застывшего в дверях подхорунжего, его адъютант услужливо развернул в его сторону камеру. Через несколько минут сеанс связи был закончен и седой янычар сделал жест стоявшему за его спиной, секбанбаши.

Вовка непонимающе заморгал, уставившись на подошедшего бесшумно сзади секбанбаши, и тихо пробормотал:

– И что теперь?

На что, проворачивая ключ в замке его наручников, ухмыльнувшийся секбанбаши весело ответил:

– У нас говорят: «Близкий сосед лучше далёкого брата». Арабская поговорка.

На него больше никто не обращал внимания. Все офицеры вновь уселись за свои рабочие места. Камеру с монитором отвернули, и сераскир принялся что-то вновь оживлённо обсуждать на ломаном русском по связи. Подхорунжий только уловил что-то об «обязательствах и обмене пленными» и, не веря ещё своей удаче, широко улыбаясь, обернулся и отступил назад к сияющему свету и жаре раскалённых надстроек, оставляя за собой, словно страшный сон, полутьму, мутанта-секбанбаши и холод кондиционированного воздуха рубки «чёрных» османов. Удар приклада штурмовой винтовки одного из охранников погасил только что проснувшуюся надежду, как и солнечный свет с остатками сознания. Подхорунжий с грохотом, на который, впрочем, не обратил никто из офицеров внутри рубки ни малейшего внимания, упал на глухо зазвеневший, ржавый и весь покрытый облупившимися чешуйками краски трап. К безжизненно лежащему телу не спеша подошёл секбанбаши и с усмешкой снова надел на его запястья наручники, пробормотав себе под нос:

– Эти русские, такие русские!

На станции плохо пахло, а точнее, отвратительно воняло. Воздухоочистительные фильтры исчерпали свой ресурс несколько недель назад, а новые всё не удосуживались прислать – теперь было уже поздно. Толик Ледов с осязаемой злостью в уставших, покрасневших от недосыпания глазах уставился в иллюминатор. Словно ожидая увидеть там нечто волшебное, вроде ответственного за их снабжение генерала, но, кроме бесконечной черноты космоса с жемчужной россыпью звёзд, там ничего не было. Пока.