Звон в ушах сводил воина с ума. Он страдал в скорбящей ярости. Заметив его частое дыхание, культистка расхохоталась.

«– Зачем они убивают детей? Зачем заставляют его смотреть?» – дрожащим голосом спросила Корвилла.

Самеди хмыкнул где-то совсем рядом:

«– Да все просто, моя дорогая. Они пришли творить ритуал, а Обвинитель устроил им трудности в виде сопротивления. Еще и прибил того, с кем у той дамочки в балахоне, похоже, были теплые отношения. Вот они вчетвером и приняли решение его помучить перед смертью.

Мы с тобой, милая Корви, свидетели ритуала Избрания. Эта недалекая четверка пытается воззвать к демону Аганну, а это довольно непросто, ведь у него своих дел хватает, кроме как к смертным заглядывать. Как ты знаешь, демоны бывают разные. Имеют разные склонности, образ жизни, преследуют разные цели. Какие-то мечтают только жрать, какие-то повернуты головой на насилии, кто-то только развлекается и получает удовольствие. Многие демоны являются кем-то вроде наемников. Особенно, для демонологов, способных вступать с ними в контакт. Однако, некоторые демоны посильнее и поумнее, они жаждут свободы и власти, хотя и не занимают никаких верховных мест и не имеют титулов. Одним из таких и является Аганн. Демон-создатель. В свое время он хлопотал, окружая себя почитателями. Вера дает демонам силу, а ритуалы в честь веры – еще большую. Так он и открыл для себя новые возможности, создав собственный чертог. Чтобы не терять форму, Аганн написал учения и создал сборник ритуалов, чтобы придурки, вроде вот этих, подкармливали его душами и собственной преданностью. Как я и говорил раньше: души – ходовой товар.

Один из ритуалов таков: раз в сколько-то там долгих лет Аганн выбирает избранного среди смертных, дарует ему могущественные способности и забирает к себе в услужение. Избранным становится тот, кто принесет наибольшую жертву.

Культисты принесли ему в жертву целый город. Детей они собирали каждый лично, чтобы избранного выбрали честно. Сколько нашел – столько отдал. Ведь чистая душа ребенка стоит гораздо дороже порочных душ тех, кто познал эту жизнь сполна.

До призыва демона оставалось несколько дней…»

Перед глазами Корвиллы предстал новый фрагмент истории: Лахрадж сидел в камере на полу, обмякший, будто мертвец. Она даже слышала, как в его голове наперебой шепчут и кричат разные голоса: «Спаси меня! Почему ты не помог? Защити!». Пустой взгляд отдавал безумием. Сломленный, он смотрел на лежащих рядом в обнимку Лиурэнн и Тахрая. Они не двигались и почти не дышали. Эльф знал: завтра наступит их очередь. Финальный штрих. И вновь он будет смотреть, неспособный ни на что повлиять, разрываемый горем на части.

Магии больше не хватало, чтобы отрывать от себя кусочки для кормления детей. Малыши гасли у него на руках. В отчаянии мужчина подполз к ним, оставляя за собой гнойный след от плеча, и накрыл собой. Его лопатки то и дело вздрагивали в бесшумном скорбящем плаче. Он прощался…

Эльф сжал зубы до скрежета, и резкая ярко салатовая вспышка пламени под ним озарила камеру – единственное, на что хватило последних сил. Для сына и дочери затянувшееся истязание голодом и холодом в нескончаемом страхе перед неизбежным вмиг завершилось. Мужчина рухнул рядом с маленькими уже обугленными телами и завыл:

– Я не хочу этого видеть!

В приступе нестерпимой агонии он ударил себя пальцами в глаза. Злостно, в искренней ненависти. Кровь потекла по его скулам и закапала на камень. Лахрадж закричал так, будто собрался распрощаться с собственной душой в сию же минуту.

Корви узнала этот крик. Именно его она слышала в видении, когда обреталась их с Обвинителем связь. Так вырывалась наружу безграничная яростная скорбь того, кто утратил все.