– Единственный, кто владеет знаниями и информацией – нами известный директор той службы, где я еще работаю. Ты был под его началом последний год перед тем, как «умные» люди из верхушки сослали тебя на раннюю пенсию и «позаботились» о твоей жизни.

Я залпом выпил содержание давно поставленного на стол бокала с дорогим коньяком и сделав глубокий выдох, откинулся к спинке высокого стула.

– Значит ты пытаешься донести до меня, что я должен начать поиски дочерей с визита вежливости своему бывшему начальнику и…

– Я ничего не пытаюсь до тебя донести, – резко перебил Илья. – Да и вообще, ничего подобного я не говорил и говорить не собираюсь. Помогать не стану. Нет полномочий, да и своя шкура дороже. Сам выкручивайся. Тебе уже терять нечего… больше нечего, ну кроме оставшейся жизни. Хотя я считаю, что теперь ты в лепешку расшибешься, но сделаешь все возможное, чтобы вернуть дочерей обратно. Мой тебе совет – без них или лучше всего с ними, но стоит залечь на дно и не высовываться годик-два. А еще лучше вообще не попадаться на глаза. Никому. Никогда. Если выберешь путь отца тебя начнется охота и я не могу с уверенностью сказать, что выйдешь сухим из воды. Так что прости! Мне очень жаль.

Друг детства посмотрел мне в глаза и столько было там печали и скорби, что я не выдержал и отвернулся к окну, изумляясь опустившийся на город темноте.

– Дорогой, – разорвала тишину Полина, – ты не помнишь, во сколько сегодня придут к нам гости?

Посмотрев на наручные дорогие часы, он присвистнул и покачал головой.

– Да должны уже подойти. Думаю, с минуты на минуту появятся.

– Я понял. Спасибо за гостеприимство! Можно?

Не дожидаясь ответа, я взял начатую бутылку коньяка и пройдя в прихожую пихнул ее в глубокий карман куртки.

Илья не препятствовал. Да и не хотелось ему со мной связываться.

– Данила!

Полина остановила меня за плечо и взяла за руку.

– Пойми, мы не можем ничего сделать! Это не наша война. Мы только-только встали на ноги и опускаться в ту мерзость и запустенье, что сейчас царит вокруг нам не хочется. У нас скоро будет ребенок и мы не имеем права подставлять его, помогая тебе. Все что могли – сделали – поделились информацией, но мы действительно ничего не можем. Пойми!

В ее глазах заблестели слезы. Я освободил руку и под недовольный взгляд Ильи обнял и поцеловал в щеку.

– Я-то как раз все понимаю и нисколько не держу на вас зла. Даже наоборот. Спасибо за все! Адрес твоего начальника прежний?

– Да, но тебя там уже будут ждать. Не думай, что сегодняшний разговор пройдет для тебя бесследно.

– Вот только не нужно угрожать.

– Да ни в коем разе.

– И пугать тогда тоже не стоит. Пусть боятся те, кто сейчас это слышит.

Одев куртку, я подхватил с пола сумку и, открыв дверь, вышел на площадку.

– Идти-то есть куда, – спросила Полина.

– Разберусь.

Не оборачиваясь, я дошел до лифта и нажал кнопку вызова.

«Интересно девки пляшут! Выходит, повязали меня в одном государстве, а вышел на волю я уже в совершенно другом. Потерял все, что имел… Хотя нет. Потеряю все, если не соберусь и не верну, кого еще можно вернуть». При воспоминании о дочерях, мое сердце сжалось и участившийся пульс едва не вырвал его из груди. Я помассировал виски, пытаясь быстро прийти в себя и тут почувствовал, что мой головной убор отсутствует. Простенькая шапка, выменянная на коробок спичек несколько лет назад, оказалась безнадежно забытой на угловой полке в прихожей Ильи. Тогда, «Одноглазый» Генка, передавая ее мне, сказал:

– Носи на счастье! Думаю, тебе она принесет удачу.

Так это или нет пока еще было не ясно. Да и случая проверить не выпадало, хотя я и носил ее практически не снимая.