– А ты у Ларисы?

– Это её прерогатива, если ей что-то нужно, а она уверена, что я против, тогда и пускает в ход своё женское секретное оружие. А у тебя разве не так?

– И кто празднует победу? Ты или оружие?

– Смотря что ей надо, иногда я, иногда делаю вид, что оружие, – засмеялся Владимир Юрьевич.

– Ладно тебе! Ты думаешь, я не догадываюсь, откуда эти мартышки черпают информацию? Да стоит Аське только лифчик снять перед Стасом, как он выложит ей всё, что знал, знает, и будет знать! Да и мы с тобой не далеко ушли. Если Наташке от меня что-то надо, она лезет напролом. Без всяких предисловий и предварительной подготовки. Ты никогда не присутствовал у Марфы на допросах? Вот у меня такое чувство, что Наташка берет у неё консультации. А если я не удовлетворяю её любопытство, она отлучает меня от своего тела. И я всегда знаю, когда нужные сведения они узнают, Наташка меняет гнев на милость. Где все остальные?

– Дарья в город уехала за продуктами, Стас при ней в качестве рабсилы. Баба Люба с детьми устроили себе тихий час. Генерал завтра привезет Ларису и Юрку. Галка в школе, должна прийти с минуту на минуту. Надеюсь, в школе у неё сегодня всё в порядке будет, иначе она придёт поздно, когда надо будет уже ложиться спать.

– А что, часто бывают не порядки? – удивился Виктор.

– Очень часто. У меня такое чувство, что они со школой объявили друг другу войну и на перемирие идти не собираются. Что случилось, никак не пойму. А Галя молчит, опустит глаза и молчит. Даже не знаю, что делать. Ладно о грустном, пойдём в дом, скоро футбол начнётся. И куда интересно делись наши подруги? В дом они не заходили, – Владимир Юрьевич посмотрел по сторонам.

– Не озирайся, они пошли секретничать за баню. Кто играет?

– Наши и «Спартак».

Мужчины вошли в дом, включили телевизор и занялись критикой футболистов, тренеров и судей. Каждого по отдельности и всех вместе.

А подруги сидели на скамейке за баней, любовались озером и только-только появившимися листочками, подставив лица под теплые лучи солнца для первого весеннего загара.

– У меня украли икону, – тихо сказала Аля, глядя на озеро печальными глазами.

– Что? – в один голос спросили Наташа и Ася.

– У меня украли икону, – ещё раз повторила Аля.

– Какую икону? Тайную? – с испугом спросила Наташа.

– Бабушкину. А тайную икону я не проверяла, побоялась. И у меня ещё пропали кое-какие вещи. Хрустальная ваза, шарфик и шапочка, которые вы мне подарили на восьмое марта в этом году. В нашем тайнике, Наташка, я ничего не проверяла, боюсь, – тихо сказала Аля и заплакала.

– Ты поэтому и ехать не хотела, думаешь, что в твое отсутствие кто-то лазает у тебя по дому? – спросила Ася.

– Я не думаю, я уверена! Ведь икону не просто украли, а заменили похожей репродукцией, значит, он знает, какая икона у меня была, – так же тихо и как-то обреченно ответила Аля.

– И ты кого-то подозреваешь? – спросила Наташа.

Аля промолчала и снова закрыла глаза, подставив лицо солнцу.

– Аль, ты думаешь, что это Юля? – спросила Ася.

– Уверена на восемьдесят пять процентов, а пятнадцать процентов отвожу на то, что ко мне в дом залезли по её наводке. И мне очень хочется думать, что невольной. Вы же помните Юльку, у неё язык без костей. Она сболтнула кому-нибудь, не подумав, что у меня в доме есть икона, вот кто-то и залез.

Алька говорила, но сама не верила, что вор чужой. Ведь она даже не сразу хватилась иконы, хотя и довольно-таки часто к ней подходила. Правда, последнее время она работала в две смены, подменяя свою сменщицу, уехавшую на свадьбу к сыну. Но Алька волновалась, потому что кроме иконы у неё в доме были и редкие дорогие книги, которые она хотела продать во времена безденежья, но девчонки ей не позволили. И драгоценности, которые она тоже берегла, и о которых, кроме Наташки, никто не знал.