– Ну что вы, Маргарита Филипповна, конечно же нет! – я жестом пригласила ее на кухню. Мне предстоял долгий вечер…
Глава 2. История одного дня рождения.
"У меня зазвонил телефон…". Нет, не зазвонил, а зажужжал. Я собиралась поспать подольше, поэтому затолкала его глубже под подушку. Но настойчивая вибрация не унималась. Обреченно вздохнув, я нажала зеленую кнопку и приложила трубку к уху.
– Наташенька, доброе утро!
– Доброе, Маргарита Филипповна, – подавляя зевоту ответила я.
– Ты спишь?
– Уже нет…
Наташенька, я вот хотела спросить, что вы собираетесь дарить Димочке на день рождения?..
Даже не верится, кажется, только вчера я взяла в руки маленький тихий сверток. Почему-то, когда рассказывают о новорожденном, то пишут "пищащий сверток" или даже "орущий сверток". Мой был молчащий. И это настораживало, потому что опыта общения с младенцами у меня не было, а многоопытные мамаши и младший персонал роддома ехидно предрекали, что как только я принесу сына домой, тут и "начнется". Сейчас кажется, что они это говорили из зависти, потому что Димочка с первых минут своей жизни был очень разумным ребенком. Он много спал, хорошо ел, плакал только по острой необходимости, и, получая эту необходимость, тут же успокаивался.
И вот, мы принесли его домой. Положили на кровать. Сели рядом. Дима молчал.
– Ну ты хоть разверни его, – Андрей нервничал.
Ах да! Я аккуратно развязала голубой атласный бант и отвернула края одеяльца. Внутри, в теплой ватной тишине спало самое чудесное в мире создание. Ребенок почувствовал приток воздуха снаружи, пошевелился и, не открывая глазок, потянулся. Мне показалось, так красиво еще никто не потягивался. Он выпрямил маленькие ручки и ножки, пошевелил розовыми пальчиками и опять свернулся, как маленькая гусеничка. Я смотрела на сына и не могла оторваться. Неожиданно резкий горловой звук за спиной напугал меня, и я обернулась – оказалось, Андрей задержал дыхание и задохнулся. Он зажал рот рукой и выбежал из комнаты – прокашляться.
Я тихонько потрогала маленькую ручку, похожую на лапку мышки, мягкую и теплую. С идеальными овальными ноготками на крохотных пальчиках. Малыш спал, изредка пошевеливаясь. На меня накатила такая волна нежности, что слезы сами полились из глаз. Андрей вернулся, и увидел меня, рыдающую над нашим сыном. Он подошел, и я уткнулась ему в живот, обняв за талию. Он неловко погладил меня по голове, осознавая всю деликатность момента. Успокоившись, я повозила лицом по его рубашке, вытирая остатки непрошенных слез, подняла лицо и улыбнулась.
Димка рос быстро. Чтобы не пропустить взросление единственного чада, я вела дневник, скрупулезно записывая туда все события, связанные с сыном. Я запечатлела младенческие колики и бессонные ночи, и первый зуб, неожиданно обнаруженный ложечкой, и прогулки в парке, и первые шаги, и первое падение с дивана, куда я положила его "на секундочку".
Потом были и другие падения, и другие зубы, детские болячки, дни рождения, праздники. Дневник из одной зеленой тетрадки в клетку превратился в пачку тетрадок. Я до сих пор записывала за сыном все, что считала важным для нашей личной истории.
И вот скоро моему сыну уже двенадцать лет. Двенадцать… Уже не ребенок, со своим мнением и взглядом на действительность. Но еще и не взрослый, нередко с совершенно детскими капризами.
Очевидно, задумавшись, я создала слишком длинную паузу, и Марго деликатно покашляла. Я очнулась от воспоминаний.
– Хочу подарить ему читалку, он давно просил. А подарок Олега сюрприз даже для меня, молчит, не проговаривается.
– Наташенька, прости, что спрашиваю, но можно ли мне в этот раз выйти за пределы списка?