Вот это, действительно, сюрприз! Кто сейчас откажется от новой современной лодки? Никто! Командир «Варшавянки» был обрадован предстоящей перспективой: подумать только! новая лодка! И в то же время, старушку «Варшавянку» жалко. Она о доке мечтает, о новых сальниках-прокладках, а ее списывают вчистую. Хорошо, что лодка не слышала вынесенного ей адмиралом приговора. Приговор – и это уже понятно – окончательный и обжалованию не подлежит; в настоящее время и более молодые лодки под нож идут. Что будет с «Варшавянкой», когда она услышит его? Она ведь такая по-детски наивная, считает себя не старой, думает если поставить ее в док, произвести ремонт, зачистку-покраску, то ей любой океан по плечу, и сам Нептун не страшен. Впрочем, что в конце концов должно было произойти, то и произошло – списывают ее без жалости, без сожаления, одним росчерком пера списывают. По правде сказать, подобное может произойти с любым человеком. Это то же самое, если бы меня – человека, полного сил, жизненной энергии, амбициозных планов, однако где-то по неосторожности подцепившего какую-то заразу типа гриппа или африканской чумы: тьфу-тьфу! не дай бог! – не попытавшись вылечить, вышвырнули бы с флота на преждевременную пенсию… Или, что вероятнее, по чьему-то злостному доносу разжаловав, пнули с «подплава» в стройбат, не разбираясь. Ну и каково было бы мне? Горько, обидно? Да уж…

– Вадим Петрович, очнись! Что, от радости в зобу свело, не отойдешь никак, да? Понимаю… Помню, после дизельной – атомную принимал: и жутко интересно, и страшно жутко. Какая мощь, скорость, погружение, вооружение! Так что, командовать тебе новейшей современной лодкой, напичканной ракетами, как пачка – сигаретами. Как тебе мое сравнение? Учти, сам придумал… Лодка, конечно, новая, однако честно тебе признаюсь, строится уже двадцать лет, так что, почти и не новая, кораблестроители подводят: то денег у них нет, то кадров не хватает, то да се… леший их задери! Сейчас они клятвенно заверяют, что к концу этого года лодку, кровь из носа, сдадут. Хорошо бы. Нам никак нельзя без мощного подводного флота! Нас без него, наши новые «друзья» моментально загрызут и проглотят, не пережевывая. Так что, давай, подводник, ныряй в океан, действуй успешно, по-нашенски и возвращайся с победой домой! А когда вернешься, надеюсь, будет тебе и зарплата, и ордена-медали, все будет.

– Разрешите идти, товарищ контр-адмирал?

– Разрешаю, – привычно бросил адмирал, то тут же, спохватившись, попридержал подчиненного. – Вадим Петрович, погоди. Совсем забыл спросить: что у тебя там с семьей? Серьезно?

– Все нормально! Разберусь. Разрешите идти?

– Иди командир, и попутного тебе ветра…

А в это самое время, «Варшавянка» по-настоящему чувствовала себя счастливой. А почему бы и нет? Наконец-то она идет в океан! Радости-то сколько! Сейчас уже матросские ботинки, столь легкомысленно шаркающие по ее покатой палубе, не вызывали былого недовольства, а звучали сплошной сладкоголосой музыкой. Кажется, сегодня все веселило лодку. Вон мичман нечаянно уронил в воду нераспечатанную пачку сигарет, и теперь смешно раскорячившись животом о пирс, пытается выудить ее из воды; а вот молоденький матросик, споткнувшись о балясину трапа, едва не кувыркнулся между пирсом и лодкой, вызвав взрыв беззлобного смеха, шуток, подначек: «Эй, салажонок, держись за воздух!», «Юрка, смотри, здесь тебе не Сочи, вода холодная!», «Что, сынок, к маме удрать захотел?» А сам «сынок», стеснительно улыбаясь, поднял упавшую пилотку подводника и принялся стучать ею о колено, будто выбивая из нее дорожную пыль.