Становилось блаженно, умиротворённо и, даже, если я был очень утомлённый от журналистской работы, написания статей в номер, усталость ума сразу проходила, приходила свежесть восприятия и тихая радость.

Тембр голоса у Олега глубокий, внутренний, бархатистый, завораживающий такой баритон, какой обычно обожают многие женщины. Но не только его голос обволакивал меня блаженством. А эта добрая, необычно сильная аура человека. Его поле, энергетика, такая чистая, добрая, приятная, спокойная, гармоничная и светлая.

У Олега был низкий рост и большой горб на спине с рождения. Ходил он как то не совсем прямо, а немного как бы боком.

Особенно трудно ему было подниматься без лифта к нам на пятый этаж. Но заходил он часто. Приносил не только свои юморные рисунки, но и конфетки девчонкам в редакции, пирожные и шоколадки от души.

При этом лицо всегда выражало детское, тёплое благодушие и светлое улыбчивое расположение ко всем, окружающим его людям.

У нас в редакции его все просто обожали. От фотографа, до редактора. Я любил с ним курить и разговаривать в перерыве на обед. Потом я понял, что если человек лишен чего-то в одном, то Господь обязательно компенсирует этот недостаток в чём-то другом. Справедливое такое Божественное равновесие.

Конечно, не спорю, бывают и озлобленные на весь мир, обиженные, жалкие и не очень добрые инвалиды. Но, основная масса людей с физическими, психическими или эмоциональными отклонениями – это Богом целованные люди.

Светлые, Добрые, Простые, Незлобивые, немного грустные и тихие, но по сути своей душевные и сердечные. Я имею право ошибаться.

Только мой опыт подсказывает, что Господь именно с теми и в тех, кто много страдал, был чего то лишён, здоровья, полноценности или ума, и остался при этом добрым человеком…

Да, если честно, не кривя душой, сказать о себе. То я и сам, хоть и не инвалид, но тоже далеко не совсем нормальный эмоционально. Какой-то как бы подранок, что ли, неприспособленный, наивный, доверчивый. Может поэтому мне и хорошо с такими же…

Положа руку на сердце, добавлю, мне с слишко правильными, очень нормальными, успешными и продвинутыми умственно и материально людьми немного скучновато, что ли…

Не знаю, о чём с ними говорить. О деньгах? О проблемах? О карьере? А зачем?

Над нами одно небо, одно солнце. Воздух в наших лёгких один. Бог у нас такой родной и вечный. Один на всех. Я радостный и благодарный. У меня для счастья уже всё есть. Вот, такой вот я большой, взрослый, по-детски счастливый балбес…

– Ну теперь ты. – Нетерпеливо, в предвкушении умственного удовольствия, Лысый потёр ладони и приготовился слушать.

– Если бы я был Богом, – Спокойно и задумчиво начал говорить Романов. – Первым делом приготовил тазик тёплой воды, какой-нибудь самый ароматный шампунь и белоснежную мочалку средней жёсткости.

– И что? Кого ты драить то собрался, псих? – Встрял в монолог Абрек. Он оторвал свои, почти всегда пустые, холодные и равнодушные глаза от разглядывания ногтей на ногах и уставился на Романова.

– Взял бы нашу планету в руки и начал отмывать. – Медленно и негромко, но очень уверенно проговорил Романов. – Мыл бы её долго и тщательно. Крутил бы шарик в своих мягких и тёплых ладонях. Шоркал бы мочалкой с пеной до чистого скрипа. Из каждого закоулочка, из каждой дырки всю грязь бы повыковыривал. Потом менял бы воду несколько раз и полоскал шарик до полной ослепительной чистоты, чтобы благоухала ароматом шампуня и сияла, как новенькая медаль.

– Это я даже очень легко могу представить, – вступил в беседу Лысый. – Ну, а людей, зверьё, летающих и плавающих тварей куда бы ты дел? Утопил что ли?