– Чего нам больше хочется, севрюжины с хреном или конституции? – процитировала она чеховский афоризм.

– Нам хочется контрибуции, – ответил ей Павел.

– Однако!

– Дань с побежденного – законное право.

– Ты просто оккупант! Могу предложить горячий кофе и наше радушие, – улыбнулась она, шутливо разведя руками.

– Подожди, я сейчас, – вдруг вспомнил о чем-то Павел и выскользнул за дверь. Появился через несколько минут, свежий, благоухающий, с тарелкой в руке. Алла усмехнулась, вот вам и штампы…

– Что это?

– Это язык заливной, холодный.

– Откуда?

– Сам вчера старался.

– Так, так… ты еще и повар?

– Я многое умею. В экспедициях научился костер разжигать, когда спички намокли, суп из топора варить…

– Но не язык же заливной?

– Это ерунда – прикладное искусство к пшенной каше с тушенкой.

– Не скажи, для меня это высший пилотаж, обычно я в справочник по домашнему хозяйству заглядываю.

– Ничего, я еще многому тебя научу, – хитро подмигнул он ей и спросил: – Какие у нас планы на сегодня?

– Надо подумать.

– Раз.

– Сочинить для новогодней вечеринки поздравления …

– Два.

– Решить, брать тебя завтра с собой, или не брать…

– Это главное, с этого надо начать! – утвердил Павел.

– Иванов, мало того, что ты пьяница, ты еще и большой нахал!

– Ну, что я большой нахал, это принимаю без возражений, а что пьяница – наговариваете Вы на меня, Алла Сергеевна.

– А как же твои алкогольные подвиги?

– Непризнанный актерский талант. Олег Табаков местного разлива. Я не знал, с какой стороны к тебе подойти, на какой козе подъехать!

– То есть?

– Ты же в упор меня не видела! Пришлось разыгрывать спектакль: бутылка пива в горло, волосы в художественном беспорядке, глаза безумные и звонок в дверь.

– Ну, ты даешь, Айванов, – произнесла Алла его фамилию на английский манер.

– Даю, – согласился он, – помнишь, когда вы въехали в эту квартиру, я пацаном еще был?

– Не помню.

– Естественно. Лет семнадцать прошло. У тебя тогда с Глебом проблемы начались. Ты ходила потерянная. Когда мы встречались на лестнице, или в коридоре – равнодушно бросала мне «добрый день», а я, как дурак, ночами не спал, от встречи с тобой меня то в жар, то в холод кидало… Ты не обращала на меня никакого внимания. Пришел срок – я ушел в армию, потом учился в Ленинградском Горном институте. Экспедиции, командировки, работа, в общем, забыл тебя. Родители на пенсию вышли, в Новгород уехали, мне, стало быть, квартиру оставили. Я несколько лет думал, возвращаться на Север или нет? Пока думал, один раз, для эксперимента, даже женился…

– И чем закончился эксперимент?

– Разошлись по добру по здорову. Чужие мы друг другу были. Нечестно жить вместе, когда в душе ничего не трепещет! Это одиночество вдвоем. Лучше уж так, без обещаний, на европейский манер: встречи по обоюдному согласию и желанию. Желание пропало – и разбежались!

– И сейчас так же? – спросила она.

– Сейчас? – он задумался. – Нельзя желать того, чего не знаешь. Я тебя немного изучил: тебя манит непонятное. Чтобы ты стала меня в толпе других замечать, пришлось выделяться «лица не общим выраженьем».

– Это как раз общее выражение лица половины русских мужиков, кстати, не лучшей половины, – усмехнулась Алла.

– А я все – таки добился своего: – удивил тебя!

– Сдаюсь, ты и впрямь удивил меня, надо же так хорошо притворяться, – Алла достала сливки, сахар, разлила по чашкам кофе и продекламировала: – Когда проходят дни запоя, мой друг причесан и побрит, и о высоком говорит. Может, надо было придумать повод поприличнее, чтобы уж сразу сразить меня наповал?

– Не мог, – сказал Павел, принимая из рук ее чашку, – это самый лучший повод. Подумай сама, зачем бы я к тебе пришел? Повода не было. А так – двадцать рублей занять, чем не повод? – засмеялся он.