«…Один мой давний знакомый занимался изучением звёздного неба. Он не признавал астрологию и называл себя планетологом. За долгие годы бессонного штудирования звёздных карт и кропотливых расчётов он обуздал математику высших сфер и вывел Закон Отсроченного Возмездия – ЗОВ.
Индивидуум, однажды совершивший зло, по воле небесных тел должен будет получить ответный удар адекватной силы. А сподвижник науки мог предоставить подробный расчёт, в какие сроки такое событие произойдёт. Зло не исчезает бесследно, а отправляется в путь по восходящей спирали времени, и в определённый момент оказывается над автором, и вот тут – то и срабатывает часовой механизм.
Погубил котёнка – получай болезнь для своего ребёнка, откусил чужого пирога – потом и сам оставайся совсем без денег.
Он написал книгу, пытался пропагандировать свои выкладки, но не встретил нигде понимания. Как и многие непризнанные гении.
Так я нашёл объяснение происшедшему со мной.
А ночь мягко укрывает темнотой закоулки, и в загадочных кронах вязов прячутся тёплые плафоны фонарей, пронизывая золотом чёрную листву, проливая своё золото прямо под ноги. Вверху, непостижимо высоко, чайным ломтиком плавает братец-месяц.
Улица, забирающая сердце без остатка.
Город, оставляющий без дома навсегда.
«А я – человек, подбирающий всему имена и крадущий аромат у живого цветка…»
Русалочка
Можно просто повернуться посреди комнаты и замереть от ясной оторопи.
Во всю стену за стеклом стояло грозное море. Окно было во всю стену, от моря отделяла невидимая внизу дорога, а небо было где-то над потолком. Море, наверное, наклонили за окном, и оно, седое и косматое, взывало оттуда во все глаза на многие километры. Кто-то тут объявился на миг, голый человек в узкой ячейке бетонной коробки на берегу, а море стояло, стоит и будет стоя взирать свысока на этот миллионы лет пустующий берег. А сейчас маленькому живому существу остаётся перекликаться из своей бетонной ячейки с едва различимой железной посудиной на горизонте. Между ними – многотонный глубоководный массив, упорно и безнадежно сватающийся к суше.
Суша к этому делу равнодушна, и море настырно катит штурмовые валы, вспениваясь местами от раздражения, взрываясь у отвесных скал яростными брызгами, и не прекращает своего фанатичного натиска. Атакующие валы зарождаются в недоступной дали и размеренно катятся мимо окна, хаотично образуя в разных местах подобия редутов, на поверку они оказываются полевыми флешами, и, в свою очередь, боевыми люнетами. С замиранием сердца можно часами следить за этими исполинскими штабными играми.
Или отвернуться и застыть посреди комнаты…
Разрозненная галька кофейных зёрен на полу или полная грудь битых ёлочных игрушек: какое сходство у разбитого сердца и рассыпанного бисера? Всё это береговой хлам у подножия солёного океана.
В это место на краю раскалённой пустыни однажды пришёл человек и обжёг ладони о ледяную воду. До него сюда приплывали только верблюды – корабли пустыни, мерно покачивая горбами. Они освежались, насыщаясь к удивлению человека солёной водой. Инженер не смог разгадать происхождение аномально низких температур, но ему показалось удачным обустроить на берегу производство оружейного плутония, для охлаждения которого так подходила вода, а миру так не хватало атомных бомб. С тех пор он построил вокруг множество сооружений, а именно здесь – поперечный волнолом. Когда человек произвёл столько атомного оружия, что можно было уничтожить всё окружающее, он забросил и законсервировал производство, и это место снова с течением времени начало становиться первобытным.