– Привет, Максик. Скажи, мне с невестой подфартило? Чего? Похожа? Ну… вкусы у меня, значится, такие, испорченные. Не трясись ты, она другая. Ну добрая. Не веришь? Тогда сиди и трясись. На свадьбе чтоб был. И главбухшу нашу позови. Нет уж, сам позови. Я ее боюсь.

– Да… Славик, я не идиот! Да, знаю, что ты едешь… вот приедешь, и поговорим. А сейчас не ори. Все одно будет так, как я сказал! Почему? Потому что я так сказал! А Леха от слов своих не отступает.

– Мишаня… ну и что скажешь? Ага, самый мой типажик. Сашка бесится? Ничего, перебесится, давно пора бы… я ей ничего не обещал, сама все придумала. Короче, будешь? Вот и молодец. Пашку свистни… ладно, я сам.

– Пашка, утречка тебе доброго. Разбудил? Леха, Леха, кто тебя еще в такой час с койки сдернет. Я тебе там фоточку кинул… чего? Ну ладно, как хочешь. Я тут с тобой радостью делюся, а ему спать… ну и что, что ночная? Я ж тебе давно говорил: иди ко мне работать. Кем? Да кем-нибудь. Потом придумаем, если желание будет… а в субботу жду.

При дневном свете девица еще больше походила на Кару. Фигура. Лицо… а выражение лица виноватое. Она смотрит то на Леху, то на изящную женщину в синем плаще, словно разрывается между этими двумя.

Человек боролся с желанием подойти ближе. Заглянуть в глаза. Коснуться щеки, убеждаясь, что она тепла. Убрать вот эту прядку со лба.

Ей страшно? Он бы утешил. Сохранил. Спас ее ото всех. Кару не сумел, но эта – другая.

И надо лишь решиться.

Дождавшись, когда Лехина машина покинет стоянку, он подойдет к подъезду и будет ждать случайной встречи. Он пропустит юношу вида безумного. И нервную мамашу, которая не удостоит его и взглядом. Но остановит старушенцию с дряхлым шпицем на руках.

– Извините, пожалуйста. Я девушку ищу. Она в этом подъезде живет. Такая высокая. Статная. С косой.

– Алина, что ль?

Алина. Какое мягкое, нежное имя. Ей подходит.

– А вы кто? – спохватится старуха.

– Мне по делу… – он замнется, словно раздумывая, стоит ли излагать это дело незнакомому человеку. И старуха решит все сама.

– Кавалер, что ли? На свадьбе небось увидел, а спросить постеснялся… экие вы ныне нерешительные. В тридцать второй живет. Смотри, – старуха погрозила пальцем, и шпиц зарычал. – Хорошая девка. Не обижай.

Он и не собирался.

Она и вправду хорошая. И все у них будет чудесно. Надо только лишних убрать.

Дашке Леха не понравился: она пришла в совершеннейший ужас и несколько секунд просто стояла, разглядывая его. А потом икнула, схватила Алину за руку и, ткнувшись носом в ухо, зашипела:

– Ну ты даешь!

– Леха, – представился Леха. И Дашка фыркнула.

Они неплохо смотрелись бы вместе. Дашка – высокая, модельной фигуры, с узким лицом, острые лисьи черты, которого подчеркивает стрижка. И Леха…

Алина лишняя.

Она просто работу работает. И не следует забывать об этом.

– А это и вправду твой магазин? – поинтересовалась Дашка.

– Ага.

И ушел, оставив Дашку и маму наедине с продавцами.

– Знаешь, – Дашка ущипнула себя за ухо. – Подозрительный тип… где ты его выцепила?

Сказать ей, что свадьба эта – фиктивная, что Леха сделку предложил и Алина согласилась? Вряд ли Дашка порадуется за подругу.

– Радость моя, – Леха не позволил сомнениям развязать Алинин язык. – Идем…

Он потащил ее за спрятанную среди панелей дверь в кабинет, где белым саваном возвышалось подвенечное платье. Одного взгляда хватило, чтобы Алина поняла: она скорее умрет, чем наденет это.

Платье было кружевным, облегающим и почти прозрачным.

– Нравится? – поинтересовался Леха.

– Кошмар.

Развод. Немедленно. И кольцо Алина вернет. Лучше уж гордо воевать за выживание ее агентства, нежели раз и навсегда себя опозорить. И Леха, кажется, понял. По выражению лица. По затяжному молчанию. По ужасу в глазах.