– Здравствуй, здравствуй, дорогой Алексей Алексеевич. Как жизнь молодая бюджетная? Все жируете на модернизации? Как вам новые веяния в Министерстве связи?

– Веяния новые, а связи старые, так что живем помаленьку. Вы тоже, я смотрю, не тужите.

– Мы не тужим, мы тужимся, из последних сил тужимся детишкам на молочишко копеечку заработать. Пашем с утра до ночи, света белого не видим. Ты же знаешь, мы банкиры рыночные, розничные, а розница – это тяжелый кусок хлеба. Это не…

– Ага, я прям ща расплачусь… – притворно всхлипнув, сказал Алик. – Любите ли вы розницу? Любите ли вы розницу так, как люблю ее я? Люди, львы, орлы, куропатки – все берут потребительские кредиты. Вы любите себя в рознице или розницу в себе? И вообще, любите ли вы в розницу или в розницу любят вас?

Он патетически продекламировал эту бредовую компиляцию из русско-советской классики, не выдержал и заржал. Смеялся и Андрей. Ритуальный танец банкира с клиентом подошел к концу. Пора было переходить к делу.

– Ты что-то говорил о деньгах? – отсмеявшись, как бы между прочим спросил банкир. Процесс торговли начался, уступать нельзя было даже в малом.

– Я? – удивился Алик. – Я – о деньгах? Да нет вроде бы. Это ты о деньгах говоришь постоянно, профессия у тебя такая. Ну, вспоминай, час назад ты мне позвонил, спросил, есть ли деньги, да вот у меня и на мобильнике твой звонок есть. Показать?

– Вот нудный ты, Алик. Ну хорошо, я говорил о деньгах. Чего к словам-то цепляться?

– Я не цепляюсь. Я за точность формулировок. Говорил и говорил. Говори.

– Чего говорить-то?

– Не знаю. Чего хотел.

– А, ну да. Так вот, о деньгах. Деньги нужны до февраля.

– Много?

– Чем больше, тем лучше, от миллиарда до трех.

– А зачем?

– Ну ты же видишь, как мы растем. ЦБ лютует, капитал опять наращивать надо, а бабки все в деле крутятся, и то надо объяснять, откуда они у нас взялись. Вот сейчас на заемные и нарастим до десятки, а в феврале кредиты вернутся, так своими и заменим.

– А чего инвестора не привлекаете? Продайте дольку процентов в двадцать, и будет вам счастье. Я слышал, к вам очередь из фондов стоит.

– Да потому и стоит, что хитрожопые они очень. Знают, что вырастем за год в два раза, вот и хотят деньжат по-легкому срубить. Ну их в задницу, жопокрутов.

«Если слово «жопа» стало так часто употребляться, значит, Андрей не на шутку возбудился, о деньгах переживает, бедолага, жадничает, – подумал Алик. – Клиент созрел, пора было наносить удар». Пора? Пора!

– А что, если наша контора станет вашим акционером, миллиарда на два с половиной?

– Алик, – банкир улыбнулся пушистой улыбкой Абрамовича и бросил на собеседника стальной взгляд викинга, – я же сказал, инвесторы не нужны. А кредиторы welcome! – Улыбка у Андрея стала совсем уж плюшевой, зато взгляд резал как бритва.

– Да ты не понял: как бы станем акционерами – до февраля или дольше, может, даже навсегда, но в любом случае – виртуальными. Вир-ту-аль-ны-ми. Understand? – по слогам, с издевкой, пародируя банкира, произнес Алик.

Все, немая сцена. «Ревизор». Гоголь нервно курит и грызет ноготочки. В голубых глазах предводителя уважаемых банкиров скакала чертиком вброшенная Аликом мыслишка. Там были деньги, строчки балансов, номера счетов, проводки. Там было главное – понимание. Жадность и уважение к Алику там тоже были.

– Понимаю, понимаю, а деньги, значит, в офшор хотите, чтобы мы вам отбросили, и долю в капитале нам же в управление отдадите навечно, так?

– Ну где-то так. Плюс, минус…

– Не-е, геморройно это как-то все. Сложно, неоднозначно, – с нарочитым равнодушием, растягивая слова, сказал Андрей.