И она набрала Тимура. Тот ответил сразу и, выслушав взволнованный рассказ матери, пообещал сейчас же приехать. Танзиля попыталась снять с ноги женщины оковы, но у нее ничего не получилось. Придется ждать полицию, самим им не справиться.

Наталья тем временем вернулась с водой и ножом.

– Это же полный трындец, как говорит мой внук, – ворчала она, спускаясь по лестнице.

Подойдя к Анне, ловко перерезала веревку на руках и протянула бутылку. Пленница не сразу смогла пошевелить затекшими руками. Пришлось Наталье самой поить ее. Бедняга с жадностью глотала воду, которая лилась по подбородку и капала ей на грудь.

– Тетя Наташа… Вы не узнали меня? – слабым голосом проговорила женщина, закончив пить. – Это я, Аня.

– Анька? – воскликнула та. – Господи! Вернулась, беспутная! Да разве ж тебя признаешь?! Сколько лет-то прошло! Где ты пропадала? Как тут оказалась? А Ленка твоя где? Мы ведь думали, что она тут.

– Вернулась вот… – тяжело дыша, заговорила Анна. – Приехала, а в доме мужик чужой живет. Ни мамы, ни Ленки. Я же не знала, что мама умерла.

Она всхлипнула. Речь была прерывистой, слова давались с трудом, но бедняга все-таки продолжала говорить.

– Сначала он впускать меня не хотел, а как узнал, что я дочь, сразу засуетился, в дом позвал, даже стол накрыл, самогон поставил, типа, давай мать твою помянем. Хорошая, мол, женщина была. Душа в душу жили много лет. Напоил меня, в общем. Очнулась я уже тут. Прикованная. А он мне бумагу сует. Отказ от наследства. Подпишу – отпустит. А я-то не дура, ясно же, что не отпустит. Как только подпишу, он меня тут же и грохнет. Видно же, что сиделец, и по разговору, и вообще… Глаз у него недобрый.

– Давно ты в этой тюрьме? – участливо спросила Наталья.

– Не знаю. Тут ведь дни не посчитаешь. Что день, что ночь – одинаково темно. Может, пару недель, может, больше.

– Он хоть кормил тебя? – поинтересовалась Танзиля.

– Иногда. Хлеб приносил и воду, чтоб совсем не померла. Ему же подпись мою надо было. Ждал, когда сломаюсь.

– Бил?

– Бывало. Каждый раз вздрагивала, когда он спускался. И ждала, что поесть принесет, и боялась, не прибьет ли. Сидела в темноте и прислушивалась к его шагам наверху. К нему никто обычно не приходил. А недавно вдруг иные шаги послышались, уверенные, твердые. И голоса. А потом тишина. Долго. Потом кто-то чужой зашел, шаги легкие, крадущиеся. И опять тишина. А сейчас ваши голоса услышала и стучать начала, поверила в спасение.

– Чужие шаги – это полиция, – пояснила Наталья. – Арестовали твоего злодея, увезли. А крадучись шел Федька Непряхин, сын твоей бывшей подружки Верки. Он тут и заночевал.

– А Петровича в самом деле арестовали? – ухватилась за новость Анна. – Правда? Не вернется? А за что?

– За старое убийство, а теперь еще за тебя добавят, – успокоила ее Наталья. – Так что не скоро вернется. Не факт, что вообще живым оттуда выйдет.

И она вкратце рассказала историю с найденными останками.

– Это хорошо, что арестовали, – выдохнула Анна. – Глаза бы мои его больше не видели. Мне эта мерзкая рожа в кошмарах снится. Вот прям маячит перед глазами и пыхтит.

– Так он тебя еще и снасильничал, поди? – сообразила вдруг Наталья.

– Пытался, – нехотя созналась Анна. – Да только ни фига у него не получилось. Крючок-то совсем усох, не работает уже. А я изловчилась, да и пнула ему промеж ног со всей мочи. Поначалу-то у меня еще силы были. Правда, он меня потом хорошо побил за это. Зато больше не лез.

И она нервно хихикнула. Повисла напряженная тишина.

– А ты откуда морзянку знаешь? – поинтересовалась Танзиля, пытаясь отвлечь Анну от неприятных воспоминаний. – SOS отстучать сумела.