— Про тебя.

— «М.» — это мёртв? — тут же спросила основное.

— Да.

Дёма ещё раз пробежалась по написанному.

— Значит, отец жив?

— Да, — Кощей кивнул.

— Это ты хотел мне показать? А где он, книжка не знает?

— Не знает.

— А ты?

Кощей промолчал.

Дёма закатила глаза, снова глянула в книгу, улыбнулась. Живой. Хорошо. А то она уже было начала сомневаться.

— Старик, — проговорила она, коснулась букв, — столько раз из передряг вылезал, тут, что ли, не вылезешь?

— У тебя стиль такой — стариками называть? — поинтересовался Кощей — поначалу он подумал, что обращаются к нему.

— Нет, просто вы оба уже не первой свежести. Ты так вообще…

— Не первой свежести — это про мёртвых, про упырей, например. А мы, Кощеи, живые.

— Если живые, то смертные. Но вы-то бессмертные. Кста-ати, — Дёма с новым интересом оглядела Кощея. — А где яйцо запрятали? То, что со смертью Кощеевой.

— Фу, какие глупые сказки, — Кощей отвернулся. Дёма вскинула брови — на вопрос-то не ответил. Неужели и правда где-то смерть Кощеева спрятана?

— Не спрятана, — трёхголосый хор, два — в голове, один — в реальности.

— А мысли читать неприлично, — сказала Дёма укоризненно.

— Неприлично так громко думать. Так, всё, расчесались языками, давай-ка к делу.

— Какому?

— Это Книга Трёх Родов…

— Ты уже говорил.

— … и каждый новый член рода должен в ней отметиться. Последняя к Книге приходила Морена, вон она, прямо над твоим именем. Теперь и ты должна оставить печать. Оближи палец и приложи к странице.

Дёма, без лишних слов, сделала, что говорят.

— Ещё что сделать?

— На этом всё.

— А можно книжку полистать?

— Нет.

— А если у папы буква «эм» появится, ты скажешь?

Кощей промолчал.

— А можно мне тогда приходить, проверять?

— Нет.

— Значит, скажешь, — кивнула Дёма. Она уже усвоила кощеевы повадки — если «нет», он так и говорит — «нет», а если всё же «да» — он ломается, умалчивает. Амплуа у него такое — гадское. — Мы тут закончили? Можно я стену ещё потрогаю?

— Потрогай, — Кощей прищурился с подозрением, но Дёма не стала голову ломать, подбежала к стене, приложила руку. Струйки впитались в кожу.

— А в тебя тоже так впитаются?

— Нет.

— А почему?

— Я не Горыныч, только вы с Силой в столь близких отношениях.

— Так это Сила? Та, что от Силотока? — вспомнила Дёма рассказы Василисы.

— Другой Силы не существует. Ну что? Наелась?

«Ага,» — пронеслось в голове.

— Ага, — повторила Дёма, отняла руку от стены и замерла. — А погодите-ка… С чего это ты взял, что я ем?

— Так «вкуснота» же, — Кощей слегка улыбнулся.

Дёма призадумалась, прокрутила в голове весь их диалог. Ни про какую «вкусноту» она не говорила, разве что…

— Ты их слышишь?

— Даже лучше, чем тебя, — сразу понял, о чём, а точнее — о ком, речь.

— И ты всё время их слышал?

— Бывало, я слышал их ещё до того, как ты появилась. В особенности в этой комнате.

«Шельма! Слышит, да не отвечает».

— И что это? Я не сумасшедшая? — Дёма почувствовала себя странно. По правде, все эти годы ей было как будто бы всё равно — ну голоса и голоса, с кем не бывает?

— Это, — Кощей подошёл ближе, — Прошлое, — он провёл рукой слева он Дёминой головы, — Будущее, — теперь справа, — и Настоящее, — Кощей коснулся её лба, и словно ток пробежался по всему телу. Дёма передёрнулась.

— Это головы Горыныча? — догадалась она. Всё вдруг приобрело смысл — старческое брюзжание первого голоса, его занудство, странные истории о былом. И весёлое, вечно непосредственное, совершенно бесшабашное трещание и вечный авантюризм второго голоса.

Прошлое и Будущее. А она, получается, Настоящее.

— Разве Горыныч не один? Я думала, три головы — это сказки.

— Всякое настоящее является прошлым будущим и будущим прошлым, — Кощей снова коснулся лба Дёмы, на этот раз без спецэффектов. — Время едино, как едины и твои сознания.