Надя села рядом с Глебом и с любопытством посмотрела на детишек.

– Глеб! Познакомь девочку с гостями! – крикнула Аня и прикрыла дверь кухни.

Пока мамы пили чай и беседовали о тяжёлых временах, рассуждая на тему «где денег взять», в комнате раздался звон разбитой посуды. Нина моментально ринулась смотреть, что там произошло. Следом побежала и Аня. Дети сидели смирно, обмениваясь напуганными взглядами.

– Что случилось? – Нина встала в дверном проёме и поискала глазами дочь.

Надя стояла у стола, а по её руке текла тонкая струйка крови.

– Это Глеб виноват! – вдруг выкрикнула девочка с косичками и красным бантом на боку, показав пальцем на нахмурившегося именинника.

– Да-да, Глеб, – повторили дети в один голос.

Глаза Нины наполнились яростью. Она была готова растерзать безмозглого мальчишку, обидевшего её беззащитную девочку.

Аня отодвинула Нину и вошла в комнату, поставив руки на бока.

– Глеб, объяснись, – строго сказала она, нахмурив чёрные брови.

– Мамочка, я хотел помочь налить компотик, а Надя сказала, что сама может. И я не знаю, как это получилось. Я поднял графин, и Надя тоже взялась за ручку… Мы его уронили. Он разбился об стол.

– Ты хотел помочь? – у Нины вытянулось лицо. – Какой ты молодец!

С души камень упал. Пока Нина торопилась к детям, она уже успела надумать себе всякое, а когда дети сказали, что Глеб виноват, тут уже мысли пустились в изощрённый танец, и Нина решила, что Глеб полоснул руку Нади чем-то острым. Надя стояла молча. Она поглядывала на окровавленное запястье и сжимала челюсти от пощипывающей боли.

Конфликт разрешился сам собой. Осколки были убраны, рука заклеена пластырем. Анна убрала бьющиеся предметы со стола и отругала свою непредусмотрительность.

– Додумалась же поставить стекло на стол, – выбрасывая разбитый графин в мусорное ведро, хозяйка злилась. – Надо было разлить по стаканам, но я же «умная» мамаша, понадеялась на «взрослых» детей.

– Перестань. Ничего страшного не произошло, – Нина сидела у окна и успокаивала Аню. – Какой у тебя мальчик обходительный, – восхитилась Глебом, – я ещё в больнице заметила, помогает, объясняет, учит.

– Он постоянно говорит о Наде, как о родной, – Аня закрыла дверцу и убрала совок в туалетную комнату. – Мне пришлось долго прояснять ситуацию с рукой, – слегка покраснев, Аня присела на стул и взялась за кружку с уже остывшим чаем обеими руками. – Я сказала ему, что дети рождаются разными. Бывает и уха не хватает, и ноги. Он, конечно, удивляется, но с Надей… В общем, убедила его в том, что Наденька у нас волшебная.

– Волшебная, – тихо произнесла Нина, уставившись в одну точку.

– Да. Мне трудно говорить о различных недостатках.

И тут Нина отвлеклась, подняв на Аню сердитый взгляд.

– Я не знаю, как преподнести информацию, чтобы ребёнок понял.

– Никак. Всё равно, когда он вырастет, будет смотреть по-другому на таких, как моя Надюша.

– Неправда. Не будет. Надо с детства вкладывать в голову, что все мы одинаковые.

– Все да не все. Я тогда промолчала… Порадовалась за всех вас, а сама чуть не взвыла. Меня муж бросил из-за Нади…

– Не может быть, – Аня обомлела от услышанного.

– Как видишь, может. Сказал, что четыре года терпел… Стыдно ему, видите ли. А сам, сам…

И Нина зарыдала, приложив ладони к лицу. Аня обхватила её за плечи и прижала к себе.

– Ниночка, бог с ним. Его судьба накажет, вот увидишь, накажет. Да чтобы у него руки отсохли, дрянь такая, от собственного ребёнка отказался, – проклинала Олега Аня. – И как ты с ним жила всё это время? А к старшей дочери, он как относился?

– Нормально, – Нина выпрямилась и перестала рыдать. – Ты знаешь, как будто меня бог наказал. Свекровь и первого ребёнка быстро не ждала, а тут второй да с таким изъяном. Второго Олег не хотел, отговаривал. Внушал, что нам рано, жить не на что, а я всем сердцем чувствовала, Надя должна родиться. Я такая счастливая ходила, хотя и тяжело мне далась эта беременность.