– Ты что делаешь, так бери со шкурами, – остановила её хантыйка, – холстину только потом вернёшь, она дороже всех шкур, это память о родителях, матушка сама вышивала.

– Спасибо тебе, – поклонилась Лида и протянула хантыйке деньги.

– Не надо, – резко сказала, как отрезала хозяйка. – Ты у меня теперь частая гостья будешь.

– Сын будет долго болеть?

– Зачем будет болеть? Выздоровеет! А ты просто ко мне в гости приходи.

– Хорошо.

– Вот тебе, – хантыйка протянула Лиде банку с взваром. – Надо ещё три дня ребёнка натирать и укутывать в холстину и шкуры, тогда тепло придёт – холод из тела уйдёт.

Лида вернулась домой с надеждой, положила Толю на кровать, присела к столу. "Это как же так? Надо домой писать, а как? Отцу значит повинится и в ноги поклониться… Ну, нет! Напишу лучше маме".

Лида достала тетрадь и вырвала из неё двойной листок, положила его перед собой, снова задумалась и, взяв ручку, начала писать:

" Уважаемая, Екатерина Петровна! Пишет вам с далёкого Севера ваша дочь Лида".

– Ух! – Лида вытерла испарину со лба, поправила платок. – О чём писать-то, столько времени уже прошло? – она задумалась и продолжила:

"За всё-то время, что мы с вами не виделись, я уже и в шахте успела поработать, а сейчас вот на Севере в лесу работаю.

Жизнь меня свела с хорошими людьми. Я познакомилась в поезде с Сашей, и теперь он мой муж. Живём мы хорошо, мой Саша герой – разведчик…

В письме всего и не расскажешь. Времени много прошло, чай не один год пролетел, как я уехала из дома.

Недавно я родила сына Толю, он сильно болеет, много врачей лечили и смотрели мальчика, ничего не помогало. Сейчас его лечит хантыйка, это местных жителей, так называют, они здесь на Севере "спокон веку живут".

Если затаили на меня обиду, что покинула родной дом и оставила вас, то прошу меня, непутёвую дочь, простить, а я уже всех давно простила и обиды ни на кого не держу.

Прошу, родная матушка, по возможности выслать мне табак и чеснок, это хантыйке за лечение сына надо отдать, а ещё сухофруктов. Свежие, боюсь, не дойдут, замерзнут. Морозы здесь лютые бывают, зима не в пример нашей.

Как вы жили всё это время, как сейчас живёте? Как там Надя и Ваня, всё ли у них хорошо?

Ваша дочь Лида"

– Ну, вот и всё, – Лида с облегчением выдохнула. – Как булыжник с души упал.

– Какой ещё булыжник? Что ты пишешь? – спросил Саша, он только что пришёл с работы и стягивал унты, сидя на пороге.

– Ой, Саша? – удивилась Лида. – Я не заметила, как ты вошёл, а я вот домой письмо матери пишу, написала уже.

– Домой!? Письмо домой написала!? Завтра весна придёт, и снег растает! – пошутил муж. – С отцом решила помириться, а я тебе давно об этом говорил.

– Нет нужды мне с ним мириться, я на него уже давно обиды не держу и простила, а что отец держит в сердце, так это его дело. Матери родимой написала, как она там.

– Ну и характер у тебя, жена, больно крутой. Ох, и трудно тебе жить будет.

– Зачем, такую в жёны взял, коли о её характере не узнал?

– Из-за характера и взял.

Только сейчас Саша увидел сына, завёрнутого в шкуры. – Шкуры откуда здесь взялись?

– Ходила сегодня к хантыйкам, Толя опять расхворался, вот и решила сына им показать. Одна надежда у нас осталась.

– Надо к врачам в Ханты-Мансийск везти, а ты вот что придумала.

– Да, Саша, придумала! Мы его месяц назад к врачам возили и что толку? Тебя уже скоро с работы не будут отпускать. Хорошо, что бригадиром Виктор Иванович. – Лида задумалась, она не хотела ссориться с мужем, но подумав, продолжила. – Меня на больничном, столько времени держат. Если ребёнок болен "все средства хороши", – подытожила она.