– И я иногда представляю, что говорю с людьми из того времени…

– Какого того? – Саша искала в кошельке мелочь на мороженое.

– Например, девятнадцатого века.

– И что говорят? – весело глядела на меня подруга, уплетая мороженое.

– Да так, разное… – отвела взгляд я, не зная, как не выставить себя сбрендившей. – Просто представляю, что болтаю с ровесницей двухвековой давности.

– Может, блог заведёшь? От имени чувихи из девятнадцатого века. Не уверена, что идея топовая, но оригинальненько.

– Не хочется, – нахмурилась я. – Просто хочу спросить… это же не странно?

– Да забей ты! – Саша явно хотела переключиться на другую тему. – Твои мысли – это твои мысли, и всё, что происходит в голове, нормально. У меня тоже иногда такая каша в мозгах, что сдохнуть хочется… Предкам не говорила?

– Не, а то отправят лечиться.

– Ну и правильно, – улыбнулась Саша и запульнула остатки мороженого в выключенный фонтан.

***

«То есть за небом есть космос?» – спросила Алёна, когда я каталась на велосипеде в ясный летний день.

«Давно тебя не было слышно, – усмехнулась я. – Но да, там бесконечный-бесконечный космос. Ты же и в школе со мной это слышала».

«Да в школе одни формулы, которые ты не знаешь, а за ними я и не поняла ничего», – ехидно заметила Алёна. Её деревенский говор постепенно исчезал, голос становился менее визгливым и всё более похожим на мой обычный внутренний голос, который я слышала, когда, например, читала.

«Ну, и в кино постоянно об этом говорят… Все это знают», – напомнила я.

«И люди летали на звёзды?»

«Нет, – вздохнула я, глядя на пушистые облака. – Звёзды слишком далеко. На орбиту Земли выходили и на Луну вроде бы высаживались».

«На Луну? – ахнула Алёна. – А как туда попасть? Поехали, а? У тебя проездной с собой?»

«Надоела ты мне, – вздохнула я. – Ты дальше Твери не уезжала, какая тебе Луна? Туда просто так не попадают».

«Думаешь, я не хотела? – с обидой спросила Алёна – Думаешь, крепостную девку отпущают по заграницам? Эх, дура ты, Илона! Имя басурманское, в церкви православные не ходишь, вот и дура!»

Я лишь закатила глаза и быстрее закрутила педали, рассекая велосипедные дорожки в парке. Месяц уже я не «разговаривала» с Алёной, и вот опять. Пора было начинать беспокоиться о здоровье.

«Да пожила бы ты в моей шкуре, а я в твоей! – не унимался голос Алёны. – Поняла бы какого! У тебя всё есть! Ты сыта, одета, можешь учиться столько, сколько мой батя не мог! А он самый учёный на деревне, с двумя классами приходской школы! Я, может, всю жизнь мечтала из деревни уехать да наукам учиться!»

«Что за бред, – я пыталась выключить голос Алёны, но не выходило, – не ты ли недавно говорила, что женщина вообще не нужно писать и считать?»

«Так мне сызмальства это говорили, я и верила! Не знала, что по-другому то бывает. А ты знаешь и просиживаешь штаны за своими сериалами, прости господи Иисусе!»

«Заткнись! – внутренне крикнула я. – Просто заткнись! Реально как бабка старая талдычишь у меня над ухом! Достала!»

Кажется, голос Алёны исчез, и я вздохнула свободнее, вдыхая аромат летних цветов. Я надеялась забыть воображаемую родственницу как психоделический сон.

***

Тем летом мне несколько раз снились ужасные, пережимающие горло сны. Я пыталась избавиться от голоса Алёны в голове, думая, что схожу с ума, но вместо этого стали приходить кошмары.

Мне виделось, что я просыпаюсь в темноте душной избы, что грязные руки вытаскивают меня из кровати и сдёргивают ночную рубашку, натягивая другую из колючей ткани, а поверх – сарафан до земли. Сколько мне лет? Пять? Десять? Двадцать? Я не могла понять.

– Ребята, бежим, она с пустыми вёдрами! – слышала я крик разбегающихся мальчиков. На моих плечах коромысло, тяжелое, как шкаф. Я опускаю вёдра в колодец и вижу в глубине неверное отражение бледной девушки с длинной косой.