И рядом с первым же, как я теперь видел, прикладывалась к пузатым бутылкам пара тощих дворфов. Оба скорее походят на гротескных бомжей, нежели на доблестных воинов и непревзойденных мастеров горного дела.

– Чё хотел-то? – тот, кого звали Брундир, не отрывая зада от камня, поднял на меня мутные глаза.

– Я новый владелец этих земель, – гордо сообщил я.

– Э? Вона как оно. Поздравляю с приобретением, етить его под каждый булыжник! А я – Брундир, – он поднялся на ноги, обтер ладонь о грязную куртку и протянул мне.

Спешился и стоически ответил на рукопожатие.

Второй дворф нетвердой походкой подошел к нам:

– Мрундир. Его брат, – авторитетно заявил он, также подав руку.

В округе послышались хлопки дверей и суета. Подняв голову, увидел, как почти из каждого дома к нам стекаются помятые дворфы.

– Чёй там, Брундир, а?

– С кем ручкаетесь?

– Чего им тут надо?

– Они с тем котом и Героем?

– Да ну! Это ж люди, как они могут быть с ними? Мозги смажь, а то шестеренки заедают!

Не особо подбирая выражения, грязная рать приближалась к нам. Брундир покачал головой и, повернувшись, гаркнул:

– Хозяева новые у нашей земли! Уважение проявите, чувырлы неумытые!

– Ты на себя посмотри, собака сутулая! – раздалось из толпы. – Не будь ты нашим старостой, давно бы уже твой череп вместо ночного горшка пользовали бы!

– Да не-е-е! Вытекало бы все! Лучше ночник из него сварганить!

– Черт с ним с черепом!

– И что что хозяева-то?! Нам что, есть от этого что станет?

– Или эти дохляки наши поля вернут?

Расположившись полукругом метрах в десяти от нас, дворфы подозрительно пялились на нас, то и дело выдавая жаркие эпитеты.

– Прости их, человек, – улыбнулся Брундир. – Невоспитанные они.

Глава 4

Пока Брундир с братом вели нас мимо покосившихся домишек, а остальные дворфы заинтересованно тащились сзади, сохраняя почтительную дистанцию в десять метров, староста в красках поведал, что же приключилось с деревней «Старый Булыжник». Если коротко – жили дворфы долго и счастливо, пасли вислоухих баранов да выращивали горную рожь, пока не явились гоблины и не захватили форпост, а затем и плодородные пастбища.

– Суки преотвратные! – раздалось позади нас – внушительная группа поддержки тоже внимательно слушала рассказ Брундира.

– Чтоб у них ухи поотваливались!

– Ненавижу гоблинов, дери их трижды!

– Не-е-е, трижды мало! Лучше раз по десять каждого!

– Вот раньше-то жизнь была… А сейчас подножный корм жрать приходится да самогон из него же гнать!

Брундир обернулся и гаркнул через плечо:

– А ну заткнулись, неучи треклятые! Не заставляйте меня краснеть перед уважаемыми Героями!

В спину старосте тут же полетели сочные проклятия. Он молча показал односельчанам узловатый средний палец и тяжело выдохнул:

– Они-то, – дворф кивнул за спину, – всегда такими балбесами брехливыми были, но дело свое знали! Правда, много перерождений с тех пор прошло…

– Много? – с любопытством переспросила Йоко.

– Агась… Принеслись гоблины, почикали полдеревни, и пошли перерождения. А новые они-то все равно немного другие… – он печально покачал головой. – Честно говоря, с трудом припоминаю те жизни, когда я баранов растил. Может быть, и не я это был вовсе…

Невольно вспомнил Кеса’еля. Тогда друид рассказывал, что многие местные «перерождаются» уже взрослыми в определенной семье, и младенцев среди них рождается очень мало.

– И ведь не все перерождаются-то… – вздохнул Мундир.

Посмотрев на него сочувственным взглядом, я попытался хоть как-то приободрить жителей деревни:

– В моем мире, например, люди умирают насовсем. Хотя некоторые уверяют, что есть и перерождение, и загробная жизнь, но никто этого не помнит.