Как люди славолюбивые уловляют себе славу и облекающею их одеждою, домогаясь того, чтобы смотрели на них и величали их за дорогое платье, так, очевидно, тому, кто по смирению поставил жизнь свою на последней ступени, и в этом надобно занять последнее между всеми место.

Кто желает, чтобы (одежда или обувь) шли к нему, с целью понравиться людям, тот, очевидно, страждет человекоугодием, удаляется от Бога и в самых малоценных вещах выказывает недуг суетности.

Цель одежды одна – служить для плоти покровом, достаточным зимою и летом. Но не гоняйся за приятностию в цвете, за тонкостию и мягкостию в отделке. Ибо разбирать доброцветность одежды есть то же щегольство, каким заняты женщины, которые и щеки, и волосы у себя окрашивают в чужой цвет.

Богатство одежд выставляет на вид ее (души) наготу

Если же самая нужда в одеянии есть стыд и срам и происходит от греха, то для чего ты увеличиваешь этот знак осуждения?

Чем более ты увеличиваешь изысканность (в одежде), тем становишься отвратительнее, удаляя от себя Бога.

Ленивой и беспечной душе свойственно удивляться разноцветному одеянию, с тонким искусством сделанному, душа же благородно мыслящая, чувствующая действительно истинное украшение, гнушается всякой нежной одежды, сильно желая более величественной, чем эта, неизысканной, более благоприличной, наиболее почтенной, почему предпочитает непорочность.

Употребление одежд пусть непрестанно напоминает нам о потерянных благах и о том наказании, которое постигло человеческий род за преслушание.

Роскошь тела обнаруживает глад души, богатство его одежд выставляет на вид ее наготу.

Богатые мужи, и богатые жены тем более бывают наги, чем более одеваются…

Многие женщины носят шелковые одежды и, поистине, обнажены от одежд добродетели! Таких пусть одевают мужья. Но они не принимают этих одежд <добродетели>, а хотят тех? Сделай сначала так: возбуди в них желание этих одежд, покажи, что они наги, беседуй о будущем Суде, скажи, что там нужны будут нам другие (одежды), а не те (шелковые) … Нагой во время стужи цепенеет, дрожит, стоит скорчившись и поджавши руки, а во время жары не делает этого… и богатые мужи, и богатые жены тем более бывают наги, чем более одеваются… Скажи мне: когда мы рассуждаем о геенне и тех мучениях, не больше ли цепенеют и дрожат эти, нежели те – нагие? Не вздыхают ли они тяжко и не осуждают ли самих себя? Когда они приходят к кому-нибудь и говорят: помолись обо мне, не то же ли самое говорят они, что и те? Впрочем, теперь, что бы мы ни говорили, эта нагота <души> не будет видна вполне; она будет видна там… Когда эти шелковые одежды и драгоценные камни погибнут и в одних только одеждах добродетели и порока мнятся все, когда бедные будут обличены великою славою, и богатые в наготе и безобразии будут влечены на мучения.

Доколе мы будем пристрастны к этому украшению? Будем одеваться славою Христовою, будем облекаться тою красотою, чтобы нам и здесь получить похвалу, и там сподобиться вечных благ.

Дьявол стоит, скрежеща зубами, всячески стараясь погубить тебя, а ты не перестаешь заниматься этими сатанинскими нарядами.

Та же <женщина>, которая не для покрытия и согревания тела употребляет одежду, а для показности и щеголяния изяществом и цветностию ее, не только бесплодие души обнаруживает пред смотрящими на нее, но покрывается и бесстыдством блудническим. Таковая и таковой <мужчина> да слышат Того, Кто сказал: се, иже мягкая носящии, в домех царских суть (Мф.11:8).Наше бо житие на небесех есть, говорит святой Павел (Флп.3:20). Не допустим же себя ради мягкости одежд с неба низринутыми быть в кровы <жилища> князя века сего.