Они… вознеслись на высоту божественных дарований

Итак, чтобы душа наша могла свободно и беспрепятственно стремиться к божественному и блаженному наслаждению, она не должна обращаться ни к чему земному и принимать участия в тех мнимых удовольствиях, которые дозволяются брачной жизнью, но всю силу любви от плотских предметов должна обратить к созерцанию умственной и невещественной красоты. Для достижения такого расположения души и было изобретено телесное девство: оно достигает того, что душа совершенно забывает о естественных страстных движениях и не помнит их, не имея никакой необходимости заниматься удовлетворением низких потребностей плоти.

Ибо, освободившись однажды от этих обязанностей, она уже не подвергается опасности, что по привычке, мало-помалу снисходя к удовольствиям, кажущимся дозволенными законом природы, она отвратится от цели и останется в неведении того божественного и нетленного наслаждения, которого по природе свойственно достигнуть лишь чистому сердцу при содействии господственного начала в нас ума.

Поэтому, мне кажется, и великий между пророками Илия, и тот, кто духом и силою Илииною (Лк.1:17) после него явился и жил на земле, которого болий никтоже в рожденных женами (Лк.7:28) (хотя история иносказательно повествует о них и нечто другое), жизнью своей учат, прежде всего, тому, чтобы тот, кто упражняется в созерцании невидимого, удалялся мира, не следуя ему, дабы, увлекшись обольщениями, происходящими от чувств, не допустить какого-нибудь смешения и заблуждения в суждении об истинном благе. Ибо оба они с ранней юности стали чужды человеческой жизни и поставили себя как бы выше природы, презрев обычную и дозволенную заботливость о пище и питии, и проводя жизнь в пустыне, так что и слух их был удален от шума, и зрение от всего отвлекающего, и вкус остался простым и неприхотливым, потому что потребность в пище и питье оба удовлетворяли, чем случится. Оттого вдали от мирского шума они и достигли великой тишины и спокойствия и вознеслись на ту высоту божественных дарований, о какой относительно их обоих упоминает Писание.

Ибо Илия, будучи поставлен как бы хранителем даров Божиих, имел во власти управление небом и мог затворять (1Цар.17:1; 18:41—45) его для согрешающих и отверзать для кающихся. Об Иоанне же история не говорит, чтобы он сотворил какое-нибудь подобное чудо, но Видящий сокровенное засвидетельствовал, что дарований у него было лишше, чем у любого другого пророка (Мф.11:9; Лк.7:26). Может быть, потому оба они и достигли такой высоты, что любовь свою, чистую и отрешенную от всякого пристрастия к вещам, от начала и до конца жизни посвятили Господу, не отвлекаясь ни привязанностью к детям, ни заботой о жене, ни какими-то другими человеческими делами. Даже «попечение» о ежедневном необходимом пропитании (Мф.6:31) считали они для себя неподобающим и, отвергнув всякую роскошь в одежде, пользовались, чем придется, одеваясь один в козьи кожи (Евр.11:37), а другой во власы верблюжьи (Мф.3:4; Мк.1:6).

Думаю, они не достигли бы своего величия, если бы позволили себе расслабляться в страстных плотских удовольствиях брака. И написано это было не просто так, но, как говорит апостол, в научение наше (1Кор.10:11), дабы мы по их образу жизни направляли и свою жизнь. Итак, чему же учимся от них? Тому, чтобы желающий единения с Богом, по подобию святых этих мужей, ни к каким житейским предметам не привязывался мыслью: ибо тому, чей разум развлекается многим, невозможно преуспеть в познании Бога и в любви к Нему.