В этом хоре меж голосом истинного «инока» и истинного «христианина» лишь то различие, что инок пред всею земною Церковью свидетельствует свое послушание Евангелию, а христианин лишь в тайном покаянии своем. Внешне же, в делах своих, оба должны свидетельствовать одинаково. Да и понятно это, конечно: разве у нас два Евангелия, два христианства? Подлинное христианство – Святая Православная Церковь – Едина. Много имеет форм, уставов и одежд для людей своих, но слово ЕЕ – к единому сердцу человеческому. Обителей много у Церкви, но Одно Царство. Все души разнятся друг от друга лицами (ибо лицо – неповторимый образ души!), но все изошли от Бога они и к Нему на Суд идут… Один Закон, одна Любовь, одно Царство, Един Царь… И один трепет в сердце: трепет веры видящей, надежды кроткой, разума, ясности, ведения и силы… Один Закон, одна Любовь.

Мирянин. Но как определить, кто имеет «трепет» и кто не имеет его?

Священноинок. Этого определить нельзя. Это определит Суд Божий. Суд будет идти точно по Евангелию. По ясным словам Евангелия мы вперед можем увидеть, за что мы можем быть осуждены и как можем быть помилованы любовью милующей.

Мирянин. Но как же – помилованы?..

Священноинок. Думаю, что помилование наше, наша жизнь вечная – в этом трепете благоговеинства пред Творцом. Страх согрешить, оскорбить высочайшую Любовь. Даже самый малый трепет – зернышко духа, если не плод, то зернышко второго рождения, о котором Спаситель говорил с Никодимом и без которого никто не войдет в Царство Божие. Трепет любви к Божьему свету есть признак одежды брачной, без которой никто не войдет в Царство.

Мирянин. Мне что-то все же странно, что вы говорите… Ведь монашество есть нечто «выделенное» из христианства.

Священноинок. Простите, не согласен. Не выделенное, но подчеркнутое. Монашество есть, собственно, «православное христианство». Почему мы именуемся «православными» христианами? Да потому же, почему монахи именуются монахами. Христианство расплылось по миру, явилась потребность, необходимость его выявить, как бы вновь проблаговествовать, уже не язычникам, но уснувшим христианам. Если бы все православили Бога, не надо бы нам называться православными, если бы все христиане благоговеинствовали пред Богом, не нужно было бы выходить из их среды и подчеркивать этот уход. Что такое, действительно, «православие»? Это – точное соответствие устроения жизни и веры новому Завету человека с Творцом – Евангельскому Откровению. Общение с Церковью святых, молитва за Церковь не очистившихся на земле людей – это все откровение, точно и явно соответствующее нашему общему родству душ человеческой семьи, нашей органической связанности единством творения. Эту связанность мы должны предельно ощутить и узнать. Она открыта нам в Евангелии и задана как урок временной жизни. Обеты монашества есть общий знаменатель всех христиан. Выделяя себя из «христианства», монахи связывают это «христианство» с Небесной Церковью.

Мирянин. Действительно, можно понять монашество как ощущение этого единства Церкви… но все же, немного смущает это подчеркивание «особого» пути, «иного» – «иноческого».

Священноинок. Вы сейчас высказали очень глубокую мысль, что монашество есть как бы «иной путь» и, вместе с тем, истинное ощущение единства Церкви. Вот это и есть широта узкого евангельского пути. Конечно, иночество есть ощущение единства во Христе, и, конечно, оно есть особый путь. Но особый, конечно, не от христианства, но от обмирщенного, обессолившегося, так называемого, «христианства». С первых же веков земной истории Церкви истинные христиане, не мирящиеся с неправдой и лицемерием, стали уклоняться от средней церковной среды верующих: одни в настоящее иночество, другие в