Не смею отверсть уст своих, чтоб просить отпущения грехов моих, – и, опять, движимый любовию, воодушевляюсь и приемлю дерзновение молить Бога за других братий и (да реку в безумии) услышан бываю. Предстою с дерзновением пред Богом и молюсь, как сын, а в чувствах сердца моего имею себя чуждым и бездерзновенным. Слышу: добре, рабе верный и прочее, и нахожу себя поистине таким, что не только не употребил как должно, но даже и не сохранил ни одного таланта из всех тех даров, какие мне даны.

Мне кажется, что я достиг самого крайнего предела добродетели, и в то же время чувствую себя погруженным в бездну грехов моих и клонюсь к отчаянию. Когда бываю в чувстве ниже всех, тогда возношусь превыше небес и любовию опять соединяюсь с Иисусом Христом, Богом нашим, – на Коего и уповаю, что когда освобождусь от этой земной и тяжелой плоти, или когда умру, тогда ближе представлен буду пред Него и просвещен Им, да познаю яснее вечную радость и ликование тамошней любви. Это пожелал я написать вам, братия мои, не для того, чтоб стяжать славу и быть прославленным от людей. Да не будет! Ибо такой человек безумен и чужд славы Божией. Но написал для того, чтоб вы увидели и познали безмерное человеколюбие Божие и то, сколь легко бремя заповедей Спасителя нашего Бога и, напротив, сколь велико и несравненно воздаяние благости Его; познав же, это, чтоб или возжелали улучить и себе любовь Его, или убоялись и вострепетали, как вечной смерти, лишения оной.

При этом и для того пожелал я написать о всем сказанном, чтоб вы познали высоту смирения и знак совершенной любви. Еще и для того, чтоб вы познали и дело снисшествия Божия и дар Божественной Его благодати, то есть эту мену, какую сделал Он с нами, человеками, прияв человечество и дав вместо его Божество, чтоб познали дивный образ восстановления нашего и то, как живут восхотевшие веровать в распеншегося Христа, те то есть, которые восподражали Его послушанию и смирению, и решились, отвратясь от худшего, устремиться к лучшему, от греха – к добродетели, от земного – к небесному, от плотского – к духовному, от человеческого – к божественному; и еще чтоб увидели, как изменяются те, которые оставляют все по любви к возлюбившему нас Богу и, однако ж, не лишаются ничего ни из настоящего, ни из будущего, – то есть, как омраченные входят дивно в свет, приближаясь к великому Свету, и как они, соединяясь с горним, поставляются богами и над дольним, как это было в древнее время с Моисеем, – как, находясь среди всех, не оскверняются нисколько сообращением с ними и, благотворя ближним, не терпят никакого ущерба в добре, но, оказывая милость другим, сами получают больше, чем дают, – особенно когда по человеколюбию делаются подобными человеколюбивому Богу; – как они смиряются по мере того, как возвышаемы бывают, и как возвышаются по мере того, как смиряются; лишаются всего необходимого в жизни по смирению, – и не терпят никакого лишения, будучи питаемы вечною жизнию святой любви.

Се, открыл я вам таинства, которые были сокрыты во мне, ибо вижу, что близок конец жизни моей. Я желал дать вам увидеть и познать и образы покаяния, и первые ступания новоначальных, и успехи средних, и меры совершенных, и расположить вас подражать, если не хотите другому кому, то мне, духовному отцу своему, породившему вас духовно, возлюбившему вас от всей души, воздоившему (вскормившему) вас млеком слова Божия, напитавшему хлебом, животворящим всяческая, и показавшему, как шествовать путем спасительных заповедей Бога, Коему подобает.

Благодарение с богословием, и о тех действиях, по которым наименована Божественная Благодать Духа