И еще немного ниже: иже есть от Бога, глаголов Божиих послушает. Сего ради вы не послушаете, яко несте от Бога… Вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити (Ин.8:43—47). Итак, если и вы, по причине неверия и лукавства своего, по причине нерадения и преступления заповедей Божиих, плоть есте, – разумею, если одебелели сердцем и имеете слух и око душевные заключенными, и ум покрытым страстьми, то как можете познать духовного и святого мужа?

Но, о братия мои и отцы! Умоляю, да восподвизается каждый из нас сначала познать себя самого, дабы потом иметь возможность иной раз от того, что в меру нашу, познать и то, что выше нас. Ибо кто не познал прежде себя самого так, чтоб мог с Давидом говорить: аз есмь червь, а не человек (Пс.21:7), и с Авраамом: аз есмь земля и пепел (Быт.18:27), тот никак не может познать что-либо из духовного и божественного духовно и достойно, и как подобает вышеестественному и премудрому Духу. Никто да не прельщает вас суетными и обманчивыми словами, говоря, что можно познать божественные тайны веры нашей, без научения и просвещения Святого Духа. Приятелищем же даров Духа никто не может быть без кротости и смирения.

Почему надлежит всем нам всенепременно прежде всего положить твердое и непоколебимое основание веры во глубинах души нашей; потом на сем основании создать дом внутреннего благочестия души, устроив стены его высоко и крепко из разных видов добродетелей. Когда таким образом ограждена будет душа со всех сторон, как стенами, и когда в ней водрузится и укоренится всякая добродетель, тогда возложим на сие здание и кровлю, которая есть ведение Бога, – и дом Духа будет у нас всецело и совершенно готов. Ибо когда душа очистится слезами соответственно являемому ею покаянию и исполнению заповедей, тогда человек, во-первых, удостоивается благодатию Духа познать свое состояние и всего себя; потом после тщательного и долговременного очищения сердца и укоренения глубокого смирения, начинает он мало-помалу, и некоторым образом примрачно, постигать яже о Боге и божественных вещах, и чем больше постигает, тем паче дивится и стяжавает вящшее (большее) смирение, думая о себе, что совсем недостоин познания и откровения таких таин.

Почему, блюдомый таким смирением, как бы находясь за крепкими стенами, пребывает он неуязвимым от помыслов тщеславия, хотя каждодневно растет в вере, надежде и любви к Богу, и ясно видит преспеяние свое, являющееся в приложении ведения к ведению и добродетели к добродетели. Когда же достигнет наконец в меру возраста исполнения Христова и истинно стяжет ум Христов и Самого Христа, тогда приходит в такое доброе состояние смирения, в коем уверен бывает, что не знает, имеет ли что-либо в себе доброе, и почитает себя рабом неключимым и ничтожным. И то наипаче дивно и вышеестественно, что он держит на сердце, что во всем мире нет ни одного человека, который был бы ниже и грешнее его. Как доходит он до такого убеждения и как удерживает его, не могу сказать. Одно только мог я понять в этом, что есть прехвальная добродетель смирения. Когда душа придет в такое доброе состояние и ум ее силою Духа о Христе Боге погрузится во глубину смирения и забудет мир и все, что в мире, помышляя только о себе и своем, так что это обратится в постоянный навык и настроение неизменное, тогда она видит себя крайне уничиженною и бедною, и убеждается, что между всеми людьми мира нет никого другого столь ничтожного, как она.

Таким образом, чем более кто имеет себя в чувстве души беднейшим и нижайшим всех людей, тем он бывает первее и выше всех людей, как определяет Господь и Бог наш: