Также и я не испытывал симпатии к Азату и сверлил его взором, сулящим беду. Новичок с такой легкостью рискнул, позволил себе эту дерзость – подошел к моей девушке, моей женщине. Он даже прикоснулся к ней. Не слепой же он, видел, что парни застыли, боясь шелохнуться. Хотя бы костным мозгом Азат должен был догадаться, они не подняли свою пятую точку от сидений не потому, что им наплевать на Наташу, а потому, что они очень сильно боятся меня. Они знают, какой ужасный я ревнивец. Каждый из них не прочь был бы дотронуться до нежных плеч обольстительной блондинки, но страх перед твердыми кулаками ее возлюбленного заставлял их отказаться от такой заманчивой затеи, чреватой тяжелыми последствиями. Азат же наплевал на все, утешитель хренов. Его наглому поступку лишь одно объяснение: кретин невероятно добр и участлив, еще и безрассуден, глуп, неосторожен. Впрочем, ничего нельзя исключать, он, наверно, не такой уж и простак, как прикидывается.

Черт бы побрал Володю. Проклятый болтун, кровопийца, комар жужжащий. Его абсурдная теория может иметь под собой основание, и Наташа и вправду выбрала Азата в качестве соучастника в затеянной ею авантюре. Клянусь, ей придется жестоко заплатить.

Урок истории заканчивался. В последние минуты Николай Сергеевич почему-то заговорил о литературе:

– Вы читали «Двадцать лет спустя» Александра Дюма-отца? Там мушкетеры прилагают все усилия, стараясь спасти Карла Первого от смертной казни. Но все безуспешно: голова монарха слетает с плеч, и кровь его капает на Атоса, спрятавшегося под эшафотом… Если не читали, советую заполнить этот пробел. Вообще, в книгах Дюма много истории. Правда, присутствует в них и анахронизм и громадная порция субъективности, вымысла, но в остальном произведения замечательны. Много в них истории, друзья, много.

Володя не переставал напоминать, что я просто обязан по-мужски поговорить с Азатом.

– Кир, покажи ему, что шутки с тобой никогда не остаются безнаказанными, – безустанно повторял он.

Но я не мог найти открытого повода для этой процедуры. Если бы я полез на Азата с угрозами, я бы выдал себя с головой. Он бы рассказал все Наташе. Я ни в коем случае не должен допустить такую оплошность. Наташа останется не вкусившей сладкого плода победы, я перехитрю ее. Я сломлю ее дух, и она с горькими слезами и с просьбой о прощении прибежит, нет, приползет ко мне. Попадет глупышка в яму, которую сама же роет. Учитывая ее гордость, это случится, вероятно, не очень скоро, но все равно неотвратимо.

Проходили дни. Мы с Наташкой по-прежнему хранили молчание. Подчас взгляды наши встречались мимолетно, и я читал в ее глазах не дерзость, а грусть.

– Я чувствую, что стоит мне только подойти к ней, и она бросится мне на шею, – выразил однажды я свое предположение друзьям. – Мне кажется, она только этого и ждет.

– Конечно, брат, ты же мужчина, – согласился Сыргак. – Ты первый должен сделать шаг. Ты же виноват, Кир, ты обмолвился о девушках в Антибе и ранил ее. Но она продолжает любить тебя. Смело подойди к ней. Наташа будет рада.

– Ну да, она будет рада, – ехидно заметил Володя. – Еще бы ей не радоваться: она тогда одержит долгожданную победу!

– А Кириллу необязательно просить у нее прощения, – возразил Сыргак. – Он просто подойдет к ней и поздоровается. А дальше все пойдет как по маслу.

– С чего ты решил, что все будет хорошо? Полагаешь, когда Кир поздоровается с Наташей, она сразу же крикнет: «Привет, любимый»?

– Я уверен в этом!

– Да ни фига подобного! Она, чувствуя коварное удовлетворение, начнет пуще прежнего капризничать и изводить Кира в отместку за то, что он так долго противился. Эх, ублюдок, ты не знаешь женщин.