Правильно это или нет, Шкет не задумывался – он знал только, что при старом строе ему жилось лучше. Была ли в том заслуга Коммунистической партии или, наоборот, просчёты нынешнего Президента, а, может, и невнимание Бога, вдруг снова ставшего первоосновой, сменив скорбным ликом добродушного дедушку Ленина?.. Похоже, никому из них просто не было дела до какого-то Шкета. Ну, тогда и ему плевать на них на всех!..

Отец Геннадий был таким же «новоделом», как и его храм. Из литературы Шкет помнил, что поп должен жить при церкви, у него должно быть хозяйство с курами и свиньями, толстая попадья и куча толстых детишек. С отцом Геннадием Шкет не был знаком близко, но сведущие люди рассказывали, что живёт он в просторной трёхкомнатной квартире; жена у него молодая и красивая, а ребёнок всего один, и вовсе не толстый, и ходит в самую обычную школу. Сам отец Геннадий приезжал на работу в синем «Форде», и сейчас, стоя перед закрытым храмом, Шкет выискивал его глазами в потоке проезжавших машин.

– Сейчас приедет, – успокоил он своего спутника, хотя тот и не думал волноваться, – как подойдёшь, сразу начинай про сострадание, про Бога, который заботится о «заблудших овцах» – он это любит…

Шкет не успел закончить своих наставлений, потому что синий «Форд» вкатился на площадку перед храмом и остановился. Из него появился молодой человек в кожаной куртке и джинсах. Единственным, что осталось от классического образа, были бородка и длинные волосы (правда, и они оказались собраны в хвост).

– Отец Геннадий! – крикнул Шкет. Священник прищурился, и узнав его, пошёл навстречу.

– Всё-таки все дороги ведут в храм, да, сын мой? – спросил он с улыбкой.

Шкет не собирался очередной раз вступать в полемику и сразу перешёл к делу.

– Отец Геннадий, – сказал он, – тут парень ко мне прибился. У вас не найдётся чего-нибудь тёплого? А то, смотрите сами…

– У нас для всех всё найдётся. Бог милосерден. Иди-ка сюда, – отец Геннадий поманил парня, – расскажи, что с тобой случилось, сын мой.

– Я не помню, – парень вздохнул, – очнулся в парке. Ни документов, ни денег…

– Но не избитый, – заметил Шкет, – может, опоили чем?

– Господи, – отец Геннадий перекрестился, – куда катится этот мир!..

– А куда? – с любопытством спросил Шкет, но священник не удостоил его ответом.

– Значит, так, – продолжал он, обращаясь к парню, – я сейчас службу отслужу, а потом зайдём на сайт «Жди меня» – может, тебя уже ищут. Если нет, я им передам твою историю. Я уже помог найти двух пацанов, так что не падай духом – глядишь, и вернёшься домой с Божьей помощью, – повернулся к Шкету, который уже порывался незаметно уйти, – тут вчера одна женщина много всякого добра принесла. Хочешь посмотреть?

– Чего ж не глянуть? – Шкет пожал плечами.

– Приоденешься. Будешь ходить, как секретарь обкома!

– Секретарь чего?.. – Шкет вспомнил слово, когда-то сравнимое, разве что, с именем божьим.

– Не пугайся, – отец Геннадий засмеялся, направляясь к дверям храма, – дочка бывшего второго секретаря принесла, что от отца осталось. Он умер неделю назад, так я его отпевал.

– А секретарей разве отвевают? – удивился Шкет.

– Это в миру он секретарь, а перед Богом все равны. Женщина истинно верующая, – отец Геннадий открыл дверь в темноту и остановился, – она тут рядом живёт, поэтому часто ко мне заходит. Вон, в том доме, – он указал на девятиэтажку, двадцать лет назад считавшуюся «элитной», а теперь серую и обшарпанную на фоне белых новостроек, – так что, всё возвращается на круги своя – ложное превращается в прах, а истинное возносится…

– Не думаю, что у секретаря обкома всё так уж обратилось в прах, – заметил Шкет, следуя за священником, – небось, с советских времён столько осталось, что трём поколениям хватит.