Темный потолок ниспадал покрывалами на лицо воителя, который тешил себя наложницами и другими мерами удовольствий. Женщины, выстроившись в ряд, печально прятали свои лица под покрывалами и тенью стены его покоев. Этим пора уходить. Их лоно вскоре будет вынашивать наследников покровителя драконов, который желает восполнить ряды своей армии. Но не простолюдинами, а особами царских кровей и потомственными воинами. Все они будут его сыновьями и разделят с ним учесть последнего боя с заклятым врагом. Все они, до последнего будут служить своему покровителю и обладателю оружия богов, что досталось в неравной схватке и бремя сего тяжкого груза падёт на плечи его сыновей, как знак судьбы начертанной для них, ещё до рождения. Матери же станут женами, имеющими дом и уют в крепости замка, охраняя их снаружи огнём и приковывая из середины цепями, дабы не сбежали они и не навредили детям своим. Падая на одеяло в объятья тьмы, они становятся покорными служанками и обольстительницами своего единственного мужа и отца множества зачатых детей. И не дожидаясь, когда свечи погаснут и истлеют, женщины идут снова прочь, как только им прикажет воитель. Хон Фэй, поднимая подол своего платья, дышит грудями, что так и выскакивая из корсета, прыгают на повелителя дракона и тот жадно ловя её руки, затащит к себе на дно. Многих ли ещё настигнет такая участь? Из выживших в городе, одни молодые девы, которых словно нарочно отбирали по очереди до этого самого дня, приберегая для ненасытного господина. После нескольких часов пребывания в его тисках, Хон удаляется прочь, уступая другим занять её место. Она лишь одна из многих, одна из тысячи, одна из бесконечного потока звёзд, что мерцая на небе, образуют созвездия и влекут опытного астронома, исследовать новые миры. На них он вечно глядит и гадая, наносит на карту, выбирая свои собственные пути и тропы. И как звезды не пророчат ему гибель, он неустанно следует за ними, но по своему бредёт и тонет в ночи непроглядной мглы.

***

Было темно. Хон Фэй едва разглядела угольки в печи, которые остались тлеть и трепетное пламя кузни, почти исчезло в горне, на самом дне замка. Прячась в ущелье и пугая всех своим бряканьем днём, наковальня мирно почивала от дел, но не так чтобы сомкнуть глаз и растаять во сне. А так, что бы Хон искусилась и словно блудница ищущая для себя пропитания, готова была бросится на любое подвернувшееся ей ложе. Вот и она, глядя на наковальню своими крохотными чёрными глазками, узрела то золото, которое может получить за свои старания. Но страх подойти ближе, а то и вовсе оказаться замеченной, пугал её шалудливое личико, кривя гримасой, будто незастывший глиняный кувшин, измятый своим мастером. Горшечник, что лепил её в лоне матери, не одарил внешней привлекательностью, зато постарался привить чувство постоянного желания всунуть свой нос в чужие дела. Вот и сейчас, бойкая девица спустилась таки в подземелье так тихо, как только мыши умеют. Тот звук, что доносится каждое утро из кузни, манил её долго и искушая ступить на запретную зону, противясь воле воителя, узнать что же он прячет тут от посторонних глаз. Бегло пошарив взором и углядев тлеющие угли, она приникла к стене и принюхиваясь, глотала те самые огарки от ковки. Ничего необычного тут быть не могло, ведь воитель лишь точит свои ножи да оружие, доставшееся ему в бою. Но Хон Фэй не так наивна, как остальные пустоголовые его жены. Тем лишь хватает хлеба да воды, утолить голод и холод сырого замка. Но она – совершенно другая. Её глазки углядели на покровителе драконов то, чего никто прежде не замечал, страшась и голову поднять, да взглянуть на лицо господина. Он любит этот топор, больше чем женщин. Он носится с ним ночью и днём, обнимая его рукоять словно деву и танцуя с ним танец смерти, рубит им головы своих врагов. Он точит его каждое утро, спускаясь на уровни глубины моря, в самую древнюю кузню на этих землях и молота стук разносится по замку, будто тысячи голосов его убитых жертв. Хон Фэй понимает, что возьми она этот топор, мигом станет королевой и замок с драконами покорится владычице славного орудия. Тогда этот угасающий мир обретёт надежду на спасение и мгла, расступившись, пропустит её вперёд по дороге к солнцу. Она тихо присела на корточки и заслышав шаги господина, заткнула себе рот рукой. Рассвет лишь цеплялся за острия смотровых башен, когда покровитель драконов шёл в кузню, точить свой топор.