– Слишком тяжёлый день?

Парень едва наклонил голову, чтобы выразить своё согласие и глядя на полный стакан, едва не плакал, заставляя себя снова подниматься по ступенькам. С обычными девушками чувство неловкости наступает так внезапно и словно душа за горло, не даёт и слова сказать. На Синдзюку ведь все по другому: там бокал пива превращает его в самого лучшего собеседника, которого только себе могут представить японки, мечтая о таком порядочном муже. Что для проститутки – клад, то для культурной студентки – мрак. Жуя очередной каррибан, Котецу наблюдал, как бережно Сакура вытирает для него столик, появившись внезапно на втором этаже с тряпкой. Неужели его пивной перегар не пугает эту хрупкую девушку? А стоило бы задуматься, или хотя бы не быть такой вежливой. Тогда бы у него не появилось желания узнать её ближе. Выбросив остатки и мусор, тщательно их разделив по нужным секциям, Котецу вежливо попрощался со своей новой пассией, к которой теперь испытывал тёплые чувства до того, что застыл с умилением возле двери комбини. Не стоит быть навязчивым, но как по другому. И все же, простояв так добрых минут десять, он зашагал через дорогу. Ах знал бы когда Сакура заканчивает смену, обязательно провёл бы её пару метров или сколько там положено для девушки. Ну почему нельзя просто в открытую взять номер телефона, как у тех же хостэс с улицы Красных Фонарей? Стесняясь своей собственной тупости, он побрёл через парк прочь, оставляя комбини участь следить за надвигающейся ночью, и пряча молодую красавицу за прилавком, словно дракон оберегать её от зла.

Этот вечер не стоит проводить в квартире и завидев значок станции Хирро, он уходил все ниже под землю, стараясь забыть все свои заботы разом. Лошадиная доза кофеина уже подействовала, а набитый желудок урчал от удовольствия. Котецу обдувало лёгким ветерком из кондиционера и стоя на пероне, он ожидал прибытия поезда. Людей прибавлялось: кажись он выбрал самое неудачное время для своих спонтанных поездок, черт его знает куда. И вправду, прибывший вагон оказался забитым до отказу, так что ему показалось, с порцией якиторы он немного перебрал. И вот когда в салон набилась добрая толпа усталых работников, что так и мечтают присесть да отдохнуть, Мизутани почуял его. Он не видел Айваса, но знал что тот где-то рядом. Крадётся он среди этой толпы или спрятался в обличии ребёнка: Завоеватель пришёл за ним и прямо сейчас требует поединка. Но где же его топор? И оружие злодея, как и он сам? Котецу оглядел ничем до селе непримечательных и мирных японцев, которые вдруг оказались тюрками. Он было подумал, что ему показалось и протерев глаза, снова огляделся по сторонам и в этот самый момент почувствовал, что ему всадили нож. Тюрки смеялись, держась за перила, а поезд на всех скоростях гнал не останавливаясь и не объявляя станции. Котецу схватился за живот и зачуяв, запах собственной крови, принялся удерживать её потоки. А тюрки, сходя с ума, бросались на него кусая за локти и уши, будто пытались его сожрать живьём. Дух присутствия Айваса отчётливо читался в этой сумасшедшей гонке смерти, которую затеял Завоеватель. Второй удар ножа, пришёлся в ногу и Котецу повалился навзничь. Поезд продолжал ехать. Тюрки топтали его ногами и он, пытаясь от них отбиваться, позабыл о своих ранах: не прикрывая их, давая возможность своим врагам наносить ещё больше урона. Кровь быстро запачкала одежду, от чего становилось жутко страшно и казалось, что шанса на спасение не будет. В глазах потемнело и размашистая тень Айваса, склонилась над телом своего врага, что погибал прямо на Линии Гинза: