Я сам не заметил, как, облокотившись о парту, подался корпусом вперёд, ловя каждое её движение. То, как она заправляет непослушную прядь за ухо, лучи света, падавшие на её лицо, дружелюбную улыбку, когда сосед приставал к ней с назойливыми вопросами, явно имея цель просто быть к ней ближе.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что моё состояние похоже на болезнь. Одержимость. Что так быть не должно. Что я зря сюда приехал. Но она стала моим искушением, с которым я не в силах был совладать. Теа, словно сирена, манила меня, и я понимал, что скоро могу набрести на скалы.

Время лекции подошло к концу, и я пришёл в себя, когда парень сбоку стал прорываться через меня к выходу. Я ждал, когда придёт время и я смогу ходить с опорой на трость, но пока приходилось мириться с подобным существованием. Скрипя зубами поднялся с места, испытывая горечь из-за отсутствия возможности свободно передвигаться. Теа вышла только через несколько минут увлеченно беседуя с парнем её возраста.

Девушка лучезарно улыбалась и в ответ на его шутку она рассмеялась, откинув голову назад. Ревность резанула как клинком, глубоко ранив – она никогда не улыбалась мне. И пусть я не сделал ничего, что могло бы вызвать такую реакцию, я всё равно не хотел, чтобы она расточала своё внимание другим.

Я немного отвлекся от этой парочки, когда какие-то студенты, узнавшие мою физиономию, выстроилось ко мне в очередь за автографом.

– Что ты здесь делаешь? – едва ли не растолкав локтями девиц, что жаждали показать мне своё белье для того, чтобы я увековечил его своей росписью, приблизилась Теа с весьма враждебным выражением на лице.

Казалось, недовольные взгляды поклонниц её сейчас испепелят, и я, испытывая приступ альтруизма, поймав ладошку мачехи, потянул её к себе сквозь толпу. На короткое мгновение, когда наши взгляды и пальцы переплелись, показалось, что мир вокруг замер, замедлился, а затем вновь продолжил свой ход.

– Не нервничайте, девушки, это моя мачеха, – подмигиваю им, ставя последний автограф и обозначая, что сегодня я более не намерен общаться с поклонниками.

Теа взбесилась из-за этого маленького представления. Стоило нам остаться вдвоём, она выдернула свою ладонь из моей руки, метая глазами молнии. Того и гляди вот-вот вспыхну и от меня останутся только угольки.

– Еще раз спрашиваю, какого чёрта ты тут забыл? – повторяет она свой вопрос, на который у меня не нашлось достоверной лжи.

– Разве это не обитель знаний, что, по-твоему, здесь делают?

– Странно, я была уверена, что хоккеисты даже читать не умеют, – пытается язвить маленькая мачеха.

– Если только это не мелкий шрифт на презервативах.

Её губы на мгновение дрогнули, словно маска холодной стервы дала трещину, но выдержка оказалась сильнее и Теа последовала от меня в противоположном направлении.

Эти грёбанные костыли не позволяли мне передвигаться достаточно быстро, и ей это было прекрасно известно.

– С твоей стороны крайне жестоко бросать одного травмированного хоккеиста, вдруг я не смогу распознать буквы в слове «Выход» и никогда отсюда не выберусь?