А в Митендории для Айрин пошёл третий год жизни с тетушкой Изабеллой. Годы эти выдались непростыми для обеих сторон. Еженедельные походы в подземелье – Айрин по старой памяти называла их «охотой» – оставили на девочке немало следов. Узкие светлые шрамы во множестве «украсили» тело Аури, а синяки и ссадины никогда с него не пропадали. Лишь великолепные боевые навыки девочки, да крепко сделанный костюм позволяли ей избегать серьезных травм.

Но и старуха считала, что ей выпало нелегкое бремя. Беспрерывный поток монет, который рисовало её воображение после первой продажи слизи, оказался лишь сладкой мечтой. В реальности то и дело приходилось делать перерывы, из-за тех же порезов и ушибов, полученных, как считала сама Наргиз, лишь по глупости или неосторожности девочки, а то и вовсе лишь бы позлить её, тетушку Изабеллу. Тяжело дались старухе и зимние месяцы. Сама она не признавала теплой одежды, считая, что достаточно накинуть покрывало на плечи, а лучше вовсе сидеть дома, делая исключение лишь для церкви и продуктовой лавки. Айрин же зимняя одежда была необходима. В первый раз отправившись на «охоту» в морозную ночь, девочка вернулась домой насквозь промерзшая и без единого грамма слизи. Две недели она пролежала в горячке, и все это время бабка с ужасом думала, что вот-вот потеряет обещанное бароном золото. После выздоровления девочки Наргиз заявила, что до наступления весны запрещает ходить внучке на скрабов. Аури сама не особо туда рвалась. Но порция еды вновь стала уменьшаться.

Чтобы хоть как то улучшить свое положение, Айрин придумала новый способ добычи денег – охота на псиглавов. Их стаи летали над городам, как и над Лесом, и Айрин решила, что и ловить их можно так же, как в Лесу – на клей. Для создания клея требовались компоненты из торговой лавки. Айрин и Наргиз сошлись в жестокой битве, в которой девочка сумела победить. Составляющие клея стоили несколько медяков, а Аури уже доказала свою пользу, так что старуха согласилась потратиться, решив, что всегда можно сэкономить на еде для внучки.

В два дня завершив сборы, Айрин стала лазить по крышам и расставлять силки. Крыши были промерзлыми, скользкими и полными своих собственных ловушек, но куда безопаснее, чем канализация. За шкуру каждого псиглава платили несколько медных монет, но Аури приносила по восемь-десять тушек за раз. К тому же было ещё мясо, которое тетушка с удовольствием употребляла в пищу, тем большим, что каждый съеденный кусок отдавался в её голове звоном сэкономленных монет. Охота на крышах дала еще один замечательный результат – Аури снова начала мечтать. Вымазав клеем ловушки и разложив их по местам, девочка садилась возле трубы или парапета и смотрела на город, лежащий перед нею. На его огни, жизнь, пульс – и разум рисовал ей истории, что происходят в стенах домов и на улицах. Истории, в которых её родители были живы. Понемногу в Айрин начали возвращаться цвета, и мысли, и чувства.

С наступлением весны «охота» в канализации возобновилась.

Жестоким ударом для старухи стала еще одна особенность Айрин – она росла. Пусть и медленнее, чем ей было положено, но росла. Поэтому костюм, поначалу удобно сидевший на ней, вскоре стал жать и стеснять движения, как его не подгоняй. Какое-то время Аури старалась не обращать на это внимания, но однажды чуть не угодила в пасть к «лучнику» и после этого поставила перед старухой ультиматум. Вновь состоялась жаркая битва. В ней проиграли обе стороны – старухе пришлось отдать девять серебряных монет за меру ткани, а Айрин часами сидела над костюмом и дошивала его, в результате чего тот сильно потерял в своих свойствах.