Когда вы бывали у Айн Рэнд на этих ужинах, какими развлечениями вас потчевали?

Развлечением было общество самой Айн Рэнд.

О чем разговаривал с Айн Рэнд ваш муж?

Ну, обо всем. Ее очень волновали его исследования в области рака. Он умел рассказать о них понятным образом. Ей было очень интересно слушать про энзимы и о том, как сложно устроен сам человек.

А не помните ли вы какие-нибудь анекдоты или смешные истории, связанные с вашим мужем и Фрэнком O’Коннором?

Вместе они много смеялись. Помню, как-то раз O’Конноры были у нас в середине декабря, и Фрэнк стал говорить о том, как он любит Рождество и модельные железные дороги. Как и мой муж. У нас была 16-миллиметровая железная дорога и поезд компании «Лайонел», однако наши деньги пошли на 16-миллиметровую дорогу. И нам было очень приятно на Рождество разложить нашу дорогу. Фрэнку тоже. И на Рождество Фрэнк собрал свою дорогу на полу огромной гостиной дома 10 000 на Тампа-авеню. Наши мужчины были очень похожи; они любили не только игрушечные поезда, но и выращивание цветов.

А что Фрэнк делал со своим поездом?

Играл. Сидел на полу и играл с поездом. И поэтому я хотела показать Фрэнку на Рождество наш поезд. Я пригласила их на ужин. И рассчитывала увидеть Айн в брюках. Когда мы обедали у них в доме, она всегда одевалась в свободном стиле, поэтому я никогда не видела ее такой, какой в тот раз она предстала перед моей дверью. Она была в платье от Адриана. Я затаила дыхание. Платье ее было черным. Ткань украшали миниатюрные серебряные звездочки и полумесяцы. Пол за ней заметал двухфутовый шлейф.

И как же она держалась?

Чуть по-девичьи. Ей хотелось быть женственной. Единственный раз в жизни я поцеловала Айн, когда она, не помню уже что, сказала, но настолько по-девчачьи, и она сидела в кресле, а я зашла сзади, поцеловала ее в макушку и поняла, что ей это понравилось. Она отреагировала как пятнадцатилетняя девушка, и она была такой в этом платье от Адриана.

В тот вечер я сделала цветочную аранжировку, которая, по моему мнению, должна была понравиться Фрэнку. Помню, как сказала ему, что надеюсь на то, что сумела составить букет именно в духе Рождества. Он тогда ответил, что ему приятно входить в дом, украшенный для Рождества. Однако от Айн не было никакой реакции. После этого мальчики затеяли игру со своими поездами, Айн следила за ними, а я на кухне возилась с кастрюлькой рубленой свинины, приготовленной мной для гостьи в шелковом платье со шлейфом от Адриана!

Не помню, чтобы в их доме нас когда-либо угощали вином. Фрэнк наливал нам и себе мартини, Айн ограничивалась всегда севен-апом, имбирным элем или какой-нибудь другой газировкой. Она говорила, что не осмеливается пить алкогольные напитки, потому что ее организм может не справиться с дополнительными стимуляторами.

Айн рассылала на Рождество поздравительные открытки. Мы получали их в течение четырех лет. Помню, что я удивлялась тому, что Айн не знает, как подписать рождественскую открытку. Подписывать ли ее: «Айн Рэнд и Фрэнк O’Коннор»? Потом она, наверно, думала так: «Ну, те, кто не знает меня – будут гадать, кто такой Фрэнк, если не знают, что я миссис Фрэнк O’Коннор». Большинство людей знали ее как Айн Рэнд.

Три различные рождественские открытки были подписаны по-разному. И наконец, полученная в 1951 году была подписана «Айн и Фрэнк O’Коннор».

Насколько я понимаю, в 1950 году вы устроили беседу с мисс Рэнд.

Я договорилась, чтобы она встретилась с группой, носившей название «Книги и авторы» [8 октября 1950 года]. Мое описание группы ее не заинтересовало, поэтому я сказала ей, что являюсь помощницей ее основательницы, Хелен Гирвин. И спросила: «Неужели вы не хотите продать еще некоторое количество экземпляров?»