В одно прекрасное утро, когда Майк стоит перед выбором: запас еды на два дня или стопка новых дисков, Трой перехватывает его в музыкальном магазине и тащит на прогулку. С ним скучно, громко, но гуляют они весь день, и Трой покупает ему бесконечное количество уличной еды, шесть новых дисков, две бутылки пива и ещё какое-то левое барахло, которое ему на фиг не надо, но можно продать на ибэй и раздать часть долгов.

По домам они бредут по сумеркам и слегка шатаясь. Судя по тому, как у Майка горит и щиплет нос, завтра кожа будет сходить слоями до самого мяса. Но Гордон, конечно, любимый сын природы-матушки, расцелован солнышком в обе щёчки, смеётся над ним и тут же жалеет, а потом сетует, как он сам дурак такой не подумал, что нежным английским носикам нужен защитный крем SPF 50 как минимум. Провожает он до самого корпуса, передаёт в руки пакет со всем барахлом и обещает завтра на репетиции намазать его чем-нибудь чудодейственным. Впервые за долгое время Майк чувствует себя видимым, сытым и довольным жизнью. Но врезать Гордону по загорелой миленькой морде хочется по прежнему.

Они гуляют днями напролёт и ничем не сходятся. Трой несёт какую-то невнятную ерунду, сравнивает музыкальную индустрию с карнавалом и животным миром, в подробностях пересказывает брачные игры птичек и насекомых, сетует, что Blur переоценены, но «другие-то уматнее».

– Кто другие? Oasis?

– Пф-ф, Oasis. Другие другие. Про которых забыли, как только они закончили петь про бесконечный космос, например. А у Blur только одна мне нравится.

– Song 2? – Пытается угадать Майк.

– Нет. Которая на «T».

– Tender?

Гордон не сбавляя шагу лезет в свой айпод, долго листает и озвучивает.

– Trimm Trabb.

– Серьёзно? Ты первые альбомы послушай, тебе больше зайдёт, – мотает головой Майк.

– Я все послушал.

– Дискографию Blur?

– Ты же сам порекомендовал. Я послушал. Мне не понравилось. Но Trimm Trabb клёвая.

Майк не удивлен в принципе, что этот кусок американского идиота не способен оценить тонкости английской классики, но попытку засчитывает.

Майк вполглаза смотрит кино, скучает в попытках одолеть скейтборд, а купаться его не затащишь. Но в пластинках копаться интересно. Хотя проигрывателя у него нет, зато он раскидывается названиями редких групп, наблюдая как подрастает стопочка в руках его спутника, потому что у Троя-то проигрыватель есть и новые песни он будет слушать с лимитированных изданий, которые ему на фиг не нужны.

День они заканчивают на террасе пижонского кафе, где поджигаются десерты. Трой по уши уходит в пакеты с покупками, вываливает на Майка ворох свеже купленных рубашек с идиотской отмазкой, что он такое носить не будет, на что хочется сказать, что конечно не будет, потому что все «XS» как на подбор, а Гордон хоть и сам широкой костью не блещет, но всё равно со своими плечами и завидным ростом едва ли влезет в один с ним размер. Майк плохо понимает, что происходит, но дар принимает со сдержанным «ну ок» и без комментариев.

Привычка плавно переходит в традицию. Гордон несет какую-то левую чушь в примерочной, пока закатывает ему рукава по локоть и мимоходом отмечает, что «руки такие красивые, нельзя прятать такие красивые руки». На слух слова ложатся приятно, но врезать по прежнему хочется, потому что говоря по правде, Гордона вокруг слишком много, и слишком близко, и слишком часто. Похоже, у парня миссия жизни обаять всех и каждого, а стратегию он выстраивает, как та птичка в брачный период: устилает землю серыми веточками и камнями, чтобы потом расправить крылья и быть самым ярким листиком на поляне. Ему это странно всё и стыдно за рубашки и за десерты горящие, но он терпит преданно, потому что Гордон, конечно, по жизни задира и хрен претенциозный, но эффектный, подтянутый, длинноногий, а с микрофоном в обнимку – красив как боженька. Майк верит, что пока сам он полирует харизму, а Ральф настраивает струны своей души, с таким солистом по центру их видно далеко и ясно.