– Глаза свои или линзы?

Я молчу.

– Ладно, разберёмся, – отвечает он сам себе и одним пальцем беспардонно оттягивает вырез сарафана. – Ну тут точно своё. И даже неплохо.

В комнату заглядывает женщина:

– Богдан, ты звал?

– Да, Мариэль, зайди. Глыба с тобой уже связывался?

– Глеб? – оживляется она. – А он что, в городе?

Богдан недовольно кривится. Кивает на меня:

– Что скажешь?

– Новенькая? – как и все не удивляясь заклеенному рту и наручникам, предполагает она. – Сто раз уже говорила, что пора полностью переходить на тех, которые сами хотят. Их ведь дохрена, Младший. Вот прям дохренища! Можно копаться, выбирая лучшее из лучшего. А этих – мало того, что ломать долго, так ещё и не всегда сразу поймёшь в чём брак всплывёт. – Она недовольно качает головой и приблизившись, рассматривает меня внимательнее. – Ну так, на первый взгляд, ничего, довольно товарный типаж, особенно для арабов. Целка?

– Не знаю, не проверял ещё. Ждём Абрека.

– Господи, этот-то тут зачем? Неужели нельзя своего…

– Глыба хочет, чтобы это был именно Абрек, – перебивает Богдан. – У него своя паранойя, ты же знаешь. Скажи лучше, реально ли успеть подготовить этот цветочек к Арабской ночи?

Они говорят обо мне так, словно меня здесь нет, или я просто мебель. В глубине души меня это возмущает, но сил и смелости огрызнуться конечно же нет.

– Ну-у-у, судя по тому, что я вижу, цветочек выдран прямо из парника, – смеётся Мариэль. – Угадала?

Богдан кивает, она разводит руками:

– Тогда не реально. Будет хорошо, если вообще не загнётся. Поэтому я и гово…

– Надо, чтобы не загнулась, – прибивает Богдан.

– Тогда минимум пару месяцев. А лучше вообще без сроков. Она чья, кстати? Искать будут?

– Это тебя не касается. Твоя задача подготовить её как следует. Начнёшь через три дня.

В комнату заглядывает амбал:

– Богдан Борисович, там Абрек подъехал.

– У-у-у, – театрально обмахивая себя ладошками, закатывает глазки Мариэль. – Я, тогда, пожалуй, побегу.

Вслед за ней выходит Богдан, а через минуту на пороге появляется Абрек.

То, что это именно он, я понимаю сразу: такое огромное, жуткого вида, с лицом, едва не до самых глаз покрытым чёрной бородой существо просто не может зваться другим именем.

Он запирает за собой дверь изнутри и, отойдя в дальний угол комнаты, начинает стягивать с себя футболку.

Пришёл проверять невинность?

Я вскакиваю и с обмотанными скотчем щиколотками мечусь в узком проходе между стеной и кроватью, в панике отыскивая что-нибудь – ну хоть что-нибудь!!! – что можно использовать для самообороны… Но ничего нет. Поблизости только настенный светильник с хрустальными висюльками, но и до него я своими скованными руками вряд ли дотянусь.

А потом в глазах вдруг темнеет, и стены резко уходят наискось и вниз…

В себя прихожу тоже резко, от острого, бьющего прямо по мозгам запаха. Взгляд с трудом фокусируется на мельтешащем передо мной пятне, которое постепенно превращается в медицинскую маску, над которой сверкают жгуче-чёрные внимательные глаза в обрамлении густых чёрных ресниц. Перед моим носом всё ещё плавно скользит аммиачная ватка.

– Нормално? – с заметным акцентом вопрошает лицо, и легонько похлопывает меня по щеке. – Раньше такой бывал с тобой? Обморок раньше падал?

Я молчу, а он, зачем-то поочередно оттянув мне нижние веки и пощупав за ушами и под нижней челюстью, зарывается в своём медицинском чемоданчике. Вынув оттуда стеклянный пузырёк, вытряхивает на ладонь две пилюльки жёлтого цвета.

Я отчаянно мотаю головой – не собираюсь я принимать никаких таблеток! Снова начинаю метаться, пытаясь отползти подальше от чудовища… и только теперь понимаю, что на моём лице больше нет скотча. Руки и ноги тоже свободны.