…Мне снится дождь и ветер. И как будто бы я всё-таки сбегаю из особняка, и продираюсь сквозь лес. А он такой страшный, тёмный и густой, что усталость валит меня с ног. Я буквально засыпаю на ходу, не в силах сделать и шага, пока не падаю наконец, решая, что не случится ничего страшного если посплю немного…
И вот я сплю во сне, и уже как будто бы в каком-то заброшенном охотничьем домике. Здесь темно, тихо и безопасно. Потому что снаружи по лесу бродит охота – они хотят забрать меня за долги отца, и мне жизненно необходимо от них спрятаться…
А потом в этом же домике откуда-то появляется Глеб, но я его не боюсь, а как будто бы наоборот, знаю, что он здесь чтобы защитить меня. И мы спим с ним на одном лежаке, и я немного опасаюсь, что Глеб может захотеть овладеть мною, но он не делает попыток даже просто прикоснуться ко мне…
И тогда я сама украдкой нахожу в темноте его ладонь и будто бы случайно кладу поверх неё свою.
Наши пальцы переплетаются, и я не знаю, сделал ли Глеб это случайно или нарочно. Понимаю только, что я – специально. И так хорошо, как сейчас, рука в руку, так трепетно и волнующе мне ещё никогда раньше не бывало…
Глава 6
Утром, выйдя из душа, я едва не ловлю сердечный приступ: на моей кровати, заложив руки за голову нагло возлегает Глеб. Прямо в деловом костюме и до блеска начищенных туфлях.
При моём появлении, выразительно встряхивает часами на запястье:
– Двадцать три минуты, Лина! Что там можно делать так долго? – И, не дожидаясь ответа, переходит к делу: – Значит так, у меня сегодня день под завязку, даже к ужину скорее всего не успею, так что все планы переносятся на завтра.
Подходит к окну, выглядывает в сторону центрального входа и, удовлетворённо кивнув, направляется к двери.
– Машку больше не игнорь, ясно? Она с виду только стерва, а на самом деле нормальная, просто работа у неё нервная. Да ещё Малыш этот мозг конопатит, дурачок блаженный. Короче, барыню не включай больше, лучше попроси её пусть шмотки тебе поможет выбрать.
Я прижимаю к груди мокрое полотенце, и никак не могу собраться с мыслями. Машка? Малыш? Барыня?
…А по венам тёплой негой бегут отголоски сна – ощущение моей руки в горячей мужской ладони и его волнующая близость… Эти воспоминания настолько яркие, что мне даже неловко поднять взгляд, как будто тогда Глеб сможет увидеть в нём что-то запретное. Аж щёки вспыхивают.
– Завтра я обязательно выкрою время, выведу тебя в свет, так сказать. Поэтому после завтрака Катерина принесёт тебе ноут, там закладки на бутики разные, выбери себе что хочешь. Что-нибудь подходящее для хорошего ресторана. Ну и что-нибудь для меня присмотри. – Опекун с видом великого соблазнителя дёргает бровью. – Кружевное бельишко, трусики-чулочки всякие…
– В смысле… – не на шутку теряюсь я. – Вы… носите кружевные трусики?
Он замирает на мгновенье и начинает хохотать:
– Молодец, урыла! – Снова смотрит на часы. – Так, ладно, тогда выберешь платье, а кружева я тебе сам куплю. На свой вкус.
– Зачем? – напрягаюсь я. – Мне не нужно кружевное бельё. Тем более от вас!
– Ну, во-первых, одевать тебя – моя святая опекунская обязанность. А во-вторых, кончай уже мне выкать. А то так и вижу эту картину: Глеб Борисович, дружочек, а не пройти ли нам с вами в опочивальню? Нет, душа моя, Ангелина Павловна, сегодня я буду трахать вас прямо у камина!
– Что… – задыхаюсь я, заливаясь краской до корней волос, – что значит… трахать?!
– Трахать? – Повторяет он, а на его лицо стремительно набегает вдруг тень, и вот я уже вижу не довольного жизнью балагура, а того самого непроницаемого незнакомца из папиного кабинета, от взгляда которого кровь стынет. – Так, я не понял. Мы же вчера всё обсудили, Лина? Да, сегодня я не могу, занят, поэтому начнём завтра. Сначала выход в свет, там нас сразу срисуют как пару, пойдут слухи что ты со мной. Для надёжности можно в ювелирку заехать, бриллиантик какой-нибудь тебе прикупить. Всё. Считай с этого момента официальный статус у тебя имеется. Ну а дальше, знаешь ли, – разводит руками, – твоя очередь отрабатывать договор.