Нагляднее всего массовость наплыва приезжих проявлялась, пожалуй, на центральном стадионе “Пахтакор”, всегда забитом под завязку.

Если до землетрясения стадион болел за любимую команду “Пахтакор” практически единодушно, но сейчас горячую поддержку получала и любая команда-гостья, получала, естественно, стараниями своих болельщиков-земляков, командированных в Ташкент в качестве строителей.

Нас, иногородних студентов, переселили к тому времени из общежитий в школьные спортивные залы и прочие просторные помещения общественного пользования.

Комнаты общежитий на несколько лет стали приютом для семей, чье жилище было признано аварийным, а таких насчитывались многие тысячи.

Подземные толчки продолжались, их статистика давно уже выражалась трехзначным числом.

Правда, большинство сотрясений почвы было едва ощутимым, как если бы могучий подземный зверь тревожно, но ровно похрапывал во сне.

Но иногда зверь начинал ворочаться, притом активно, и тогда все вокруг снова принималось трястись и раскачиваться, генерируя в людях приступы острого страха.

И все же ни один из последующих толчков не достигал той мощи, которую стихия проявила в первый раз.

Для всех нас это служило огромным утешением.

Одним из моих соседей по школьному спортзалу был Володя В. (Фамилии, к сожалению, не помню, он учился на другом факультете, притом, тем же летом перевелся в московский вуз, и более мы с ним никогда не встречались.)

Володя обладал исключительной доброжелательностью, никогда не лез за словом в карман и имел особый талант улаживать конфликтные ситуации.

Еще одно мое наблюдение: Володя совершенно равнодушно относился к ударам подземной стихии.

Правда, на слабые, хотя и ощутимые толчки у нас уже не реагировал практически никто.

А вот колебания почвы силой 4-5 баллов заставляли многих, по крайней мере, искать глазами выход. И только единицы, в числе которых был и Володя, продолжали безмятежно свое занятие даже в период такой тряски.

За то время, что мы обитали в школьном спортзале, толчки, амплитуда которых была выше средней, происходили дважды, и оба раза Володя, находившийся у меня перед глазами, даже ухом не повел, невольно заставляя своим спокойствием подобраться и меня тоже.

В то лето наш распорядок дня не отличался особым разнообразием.

Ранний подъем, затем довольно напряженный рабочий день, как правило, на погрузке-разгрузке строительных материалов, нередкие авралы, так что после ужина чаще всего появлялась мечта о подушке.

И так, за редким исключением, семь дней в неделю.

Выходной при ликвидации последствий стихийных бедствий, если и полагается, то по особому графику.

В этих условиях одним из наиболее доступных занятий в редкие часы досуга было чтение.

У всякой книги, неведомыми путями попавшей в нашу обитель, всегда был, разумеется, первый читатель, который и давал ей лаконичную оценку.

Если оценка была одобрительной, тем более, восторженной, книга шла по кругу, причем, никто не задерживал ее долее оптимального срока.

В моей памяти навсегда остались три книги, которые гуляли тогда по рядам наших коек.

Первая – без обложки и даже без заглавных страниц – вызывала особенно трепетный интерес у всех без исключения, кто ее начинал ее читать, своей совершенно необыкновенной, трепетной аурой.

Только на основании уцелевшей странички с выходными данными удалось установить название издания и имя автора.

Это был “Портрет Дориана Грея” Оскара Уайльда.

Относительно второй книги мнения разделились.

Лично я относился к той группе читателей, кто безоговорочно, как говорится, всем сердцем, принял произведения собранные под ее твердой обложкой.