Любовь реанимировать, ответьте?
Отсутствие её больнее смерти,
Чернее погружения во тьму.
…На пепелище брошенной души
Раз побывав, вернуться не спеши…
«Мы вышли в осень – и закрыли двери…»
Мы вышли в осень – и закрыли двери
В оставшееся за порогом лето,
И тёмная вода бесстрастной Леты
Воспоминанья летние уносит.
Вот стебельки травинок, что качались
Так по-июньски нежно и беспечно,
И плыл рассвет светло и бесконечно,
Стирая с лиц морщины и печали.
Вот лепестки цветов, что осыпались
Под пальцами легко, без лишних жалоб,
И время так стремительно бежало,
И мы так неохотно просыпались…
А вот ещё – осколки звёзд, что небо
Покинули средь августовской ночи,
Теперь в копилке чьих-то одиночеств
Угаснут, и сиять от них не требуй,
И не проси у солнца продолженья
Тех бесконечных дней в потоках света,
Которые уснут за дверью лета,
Что проиграло осени сраженье…
Кошка-осень
…Я в цвет её невыносимо-рыжий
Была до исступленья влюблена.
Она являлась кошкою бесстыжей
В оправе обесцвеченной окна
И золотом отчаянно дразнила
На фоне неба в пятнах облаков,
Потом ушла, и сердце враз заныло
Средь мир сковавших ледяных оков…
Их не разбить, пока лютуют зимы,
Стирая со всего привычный цвет…
Но ищет взгляд по-прежнему незримый
Осенней кошки рыжий силуэт…
Тюрьма
Не в ресурсе. Устала. Увязла в зиме,
Чей небесный покров обесточил земное,
Всё теряется в белом и мёрзнет со мною,
Снегом запертой в странной стерильной тюрьме,
Где ни стен, ни замков, ни решёток в окне,
Лишь серебряный свет – по глазам утомлённым…
Из небесного сделавшись вдруг приземлённым,
Идеальным тюремщиком кажется мне
Этот свежий, как боль, перламутровый снег,
Изнутри запирающий сердце внезапно,
Выстужая его – без надежды на завтра,
Где свобода-весна свой отчаянный бег
Посекундно сверяет с ручьём, что умчит
Стен тюремных осколки легко и хрустально…
Поднимите мне веки! Пусть сердце оттает,
Изнутри вырывая от воли ключи!
Иван-чай
…А ты мне говорил, что я вмещаю
Весь этот мир и звёзды, что над ним.
И розовые брызги иван-чая
Чуть трепетали над лицом моим.
И я смотрела в небо, открывая
Все главные из тайн его, пока
Мне августа палитра заревая,
Под иван-чай раскрасив облака,
Весь мир так незаметно разместила
За стёкла лживых розовых очков…
Реальность мне за слабость отомстила:
Лишь иван-чай отцвёл – ты был таков!
И каждый август я теперь встречаю
С улыбкой Моны Лизы оттого,
Что розовые брызги иван-чая
Напомнят вновь обмана волшебство…
Она
Он её просил не сходить с ума,
Не смеяться громко и невпопад,
А она была его личный ад,
Где взамен котлов – лютая зима,
Где сквозь снег таращатся фонари,
Освещая ночь, что пришла навек…
Он ей говорил: ты же человек!
А она – насмешливо: повтори!
Он смолчал, запнувшись: ведь раньше сам
Ведьмой исключительно звал, а тут…
И лилось прозренье рекой минут
По свой бег ускорившим вдруг часам…
…И из смеси снега и черноты,
Что считал он сущностью её чар,
Только смех отчаянный замолчал,
Проступили юной весны черты…
Встреча
Мы встретимся когда-нибудь во времени,
Небесными скрижалями отмеченном.
И праздник встречи будет бесконечен, но
Уже нога нетерпелива в стремени,
Уже стремятся кони приручённые
Обратно в бренный мир, где были дикими,
В седую степь, поросшую гвоздиками…
Не будут больше с нами нипочём они!
Ты спросишь: что же нам тогда останется?
Непознанные звёзды неба грешного?
Умчались кони. Мы остались пешими.
Никто не помешает встречи таинству…
Всезнающий
Ты говорил, что знаешь всё, – а я
Так легковерно с этим соглашалась.
Казалось мне, что наша встреча – шалость
Коварного земного бытия,
Которому нет дела до небес,
Где браки совершаются обычно…
Господь желает счастья в жизни личной,
А нас столкнул на перепутье бес.