Паладин промолчал.
Компания из пяти студентов повела Элиаша и Паладина по улицам, освещенным лучами предзакатного солнца. Наконец они добрались до изогнутого знака, который на английском и инуктитуте приветствовал их на территории кампуса Университета Арктики в Икалуите. Это был самый богатый университет региона, поставлявший специалистов в десятки лучших биотехнологических и фармацевтических компаний.
В это время суток здесь было довольно тихо, но когда они подошли к лабораторным корпусам, Паладин заметил, что многие окна излучают видимый свет.
Элиаш тем временем описывал свою выдуманную работу в «ФармПраксис» с неподдельной горечью. История была рассчитана на то, чтобы вызывать сочувствие у слушателей.
– Сразу после университета я пошел работать химадмином, – сказал он. – Мне поручили один препарат. Мы целый год на него потратили, но его зарубили на испытаниях, и руководство в конце концов уволило всю мою команду. Если твой препарат не выходит на рынок, то… – Элиаш умолк.
– Ты в какой области работаешь? – спросила Гертруда. – Тут целая тонна вакансий для химадминов.
– Я создаю алгоритмы, которые ищут интересные эмерджентные свойства в органических молекулах.
– Иван, это не моя специализация, но мы наверняка могли бы что-нибудь для тебя подыскать, – сказал высокий человек в дешевых очках, который шел с ними. Паладин быстро сравнил то, как он произносит гласные, с данными о четырех сотнях акцентов в английском. Наибольший процент совпадения был с акцентом северной части Федерации, откуда только что прибыли Паладин и Элиаш.
– Спасибо, э-э…
– Юссеф, – ответил человек. Он легко мог посмотреть в датчики на лице Паладина, поскольку был одного роста с роботом. – Рад познакомиться с вами обоими, – добавил он.
Они добрались до комплекса биологических наук, и Гертруда вытащила из кармана довольно архаичное устройство управления паролями. Когда они подошли к зданию из пепельно-серого бетона, она помахала крошечным кусочком пластика – и двустворчатые двери окрылись.
Паладин заметил, как Юссеф бросил взгляд на многочисленные сенсоры в коридоре. Проходящие мимо них студенты снимали с себя куртки и постепенно трезвели. Гертруда, Юссеф и их друзья работали над теоретическим, плохо финансируемым проектом, связанным с мутациями белка и эстетическим выбором. Их лаборатория находилась в подвале, а оборудование в ней устарело по крайней мере на два поколения. На стенах висели вывески и наклейки, украденные из других лабораторий. «ОПАСНОСТЬ! МАГНИТ НЕ ТРОГАТЬ!» – гласил один особо крупный знак над секвенсором. «ЖИВЫЕ КУЗНЕЧИКИ» – было написано на другом.
– Пришли, – сказала Гертруда и жестом включила свет. – Сю, вон там наш принтер. Сеть называется «ПолярныеКролики», и она открыта. – Она сделала еще один жест. – Бери, что хочешь.
Паладин аккуратно обогнул несколько столов с холодильными установками и пробирками и распечатал несколько чипов. Элиаш тем временем болтал со студентами.
Пока принтер выплевывал наноскопические нити, Элиашу удалось вернуть разговор к проклятым скрягам, собирателям патентов, которых он хотел как-нибудь поиметь.
Юссеф напрягся от волнения; его тело излучало сочувствие к Элиашу. Его желание что-то сказать стало очевидным за несколько секунд до того, как он заговорил.
– Как ты намерен поквитаться с такой компанией, как «ФармПраксис»? – спросил Юссеф. – То есть как далеко ты готов зайти?
– Ты в самом деле хочешь это знать? Это не должно выйти за пределы лаборатории, ок?
Все уставились на него.
– Разумеется! – воскликнула Гертруда.
– У меня есть формула еще не запатентованного препарата, который они сейчас испытывают. Если кто-то выведет препарат на рынок раньше, «ФармПраксис» не сможет заявить о своих правах на формулу. Потому что препарат создан на основе молекулы, полученной на сером рынке, а там она появилась из какой-то нелицензированной лаборатории в Бразильских Штатах. – Элиаш помолчал, а затем как мог изобразил неуверенный смех. – Ну, я, скорее всего, ничего бы с ней не сделал, но мог бы. Формула действительно у меня. – Он похлопал себя по карману джинсов, словно в нем лежал физический носитель с формулой.