Нацепив наушники, Наум позвонил Веронике.

– Вероятность 95%, что я установил владельца машины, – без обиняков сообщил он. – Похоже, там темная история. Ты сейчас дома? Где-где? На каком пляже? Ого! А когда я учился, такой красотищи еще не было. Прямо хоть снова поступай, чтобы после пар поплавать и пузо погреть! Зубрил бы уголовное право, попивай "Секс на пляже" в шезлонге… Не понял, что значит "и ты туда же"? Ничего мы не сговорились. Нет, в двадцать лет у меня пуза еще не было. А ты язва, Орлова. Я сейчас еду по Невскому… Из "Петербург Достоевского". Да, согласен, они и сейчас вдохновили бы литератора. Где? Ну… Нет, давай лучше у Елисеева. А то в этом "Кофиксе" у стульев такие тонкие ножки, что я боюсь на них садиться. Смешно будет, если такой солидный господин, как я, шлепнется задом об пол, вылив стаканчик с кофе себе… гм… на живот. Старый я уже для подобных приколов. Добро! Подкатывайте, я забью нам столик. Только не задерживайтесь, а то там к вечеру оживляж, я заманаюсь от ваших мест утырков отгонять. Я ТАКОЕ узнал, – интригующе прошептал адвокат, паркуясь около магазина купцов Елисеевых.

Ему повезло сразу же. Из-за столика у самой пальмы как раз поднимались трое японцев, судя по виду – работники консульства, мужчина и две дамы в строгих костюмах и очках. После них столик выглядел безупречно, официантке понадобилось только для проформы махнуть по нему микрофиброй.

За соседним столиком сидели две девицы, похожие, как ксерокопии: блондинки с надутыми губами, в обтягивающих до треска "фольговых" штанах и с визгливым хохотком. Они потягивали латте и без умолку трещали о какой-то Пуське: "А я ей грю, а она мне грит, а он ей грит"… Их стол был засыпан разноцветными крошками, испачкан кремом, заляпан кофе и сливками и забросан скомканными грязными салфетками. Одна из них, мокрая от кофе, упала на пол. Бархатный диванчик вокруг одной из прелестниц тоже был засыпан крошками. "Вот тебе и япона-мать, – подумал Наум, – после них и стол прибирать не нужно, а эти две Барби, простите, жуткий срач на своем столе развели, хуже свинарника…"

***

(Полгода назад)

Он чувствовал, как нарастает боль в плече и пояснице, но не кричал и даже почти не вырывался потому, что это было бы бесполезно и смешно. Этот верзила в аптечной маске обладал какой-то совершенно молниеносной реакцией и был настоящим силачом. Заметив его движение, замаскированный тут же уклонился и поймал его руку, вывернув запястье. Баллончик с перцовым аэрозолем, который он носил с собой, особенно когда работал по вечерам в спальных районах, звякнув, упал на рельсы. А в следующую секунду амбал в маске согнул его буквой зю:

;

– Ну, вот, и зачем было до этого доводить? Я бы удовлетворился вашим согласием обменять тайну на тайну. А вы так боитесь огласки, что готовы даже на убийство?

Рельсы снова слегка завибрировали, загудели. Приближался следующий трамвай.

– Вы хотели ослепить меня "перцовкой" и сбросить на рельсы? – поинтересовался замаскированный. – Боюсь, это вам не помогло бы. Я надежно подстраховался и хорошо защитил информацию, которую раздобыл, когда вы начали меня шантажировать. И если бы со мной что-то случилось…

Свободной рукой он добрался до электрошокера, спрятанного в кармане на штанине ниже колена.

Сухой треск. Зеленоватая вспышка. Недоумевающий болезненный вскрик. Фонарь над остановкой снова загорелся, чтобы осветить лежащее на рельсах тело. Вдали появились приближающиеся огни трамвая.

"Черт… Это капец. Если он сказал правду, то я пропал!"

Нога поехала на ледяном островке. "Твою мать…"

***

Вероника думала, что сегодняшний день был явно перенасыщен событиями и она от перевозбуждения не сможет заснуть. Однако веки у нее начали тяжелеть еще до полуночи; бойкий бег пальцев по клавиатуре замедлился, и Орлова зевнула. "Завтра, – подумала она, взглянув на недописанную статью о "Бьюти Терре", – допишу ее завтра, на свежую голову…"