По одной из которых и мчалась сейчас Энжи. Голова продолжала кружиться, к горлу поднялся тошнотворный ком, но Энтони, не сбавляя скорости, принялся вглядываться в блеклое безоблачное небо за лобовым стеклом, затем он прилип к окну дверцы, взгляд метался из точки в точку, выискивая, вымаливая…

Резко, как только мог, вдавил педаль тормоза. Энжи изумленно взвизгнула, как будто бы получила удар в спину, и остановилась, подняв облако душной пыли. Он распахнул дверь и выскочил наружу, шаря глазами вдоль линии горизонта, ноги не держали, и он повалился на жесткую, иссушенную солнцем землю. Перевернулся на спину. Небо висело над ним, как проклятие, жаркое, прозрачное, пустое.

Мир вокруг стал как-то раскачиваться, темнеть. Где-то в глубине головы начала разрастаться жгучая пульсирующая боль. Энтони понял, что, во что бы то ни стало, ему нужно вернуться в машину до того, как он потеряет сознание. Оказаться в отключке, лежащим ничком посреди пустыни, позволить себе он уж никак не мог… Кроме того, его навигацию наверняка заметили, и скоро дорога будет дрожать под колесами приближающихся охотников. Энтони попробовал сесть, земля капризно перевернулась и ревниво прижалась к его щеке какими-то горячими и острыми камушками. Он снова попытался собрать остатки сил и пополз к Энжи на четвереньках. Распахнутая дверца была совсем рядом. Последнее, что почувствовал Энтони, прежде чем его пожрало беспамятство, была такая родная теплая кожа на водительском сидении Энжи.

Энтони открыл глаза. По его груди задумчиво перебирал своими когтистыми лапками клещехвост. Тварь была средних размеров – величиной с кулак подростка. Острое жало поблескивало в паре десятков сантиметров от его лица, беззлобно, но смертоносно. Стараясь невзначай не напугать незваного гостя, Энтони аккуратно огляделся. Он лежал в машине, на водительском сидении, ноги свешивались наружу. Именно поэтому Энжи и не смогла закрыть дверь, что и позволило пустынному страннику принять неподвижное тело Энтони за продолжение мира пустыни.

Энтони протянул руку назад, открыл бардачок, пошарил наощупь, пальцы ухватили корешок книги. Ладно, книга тоже подойдет. Самое время почитать. Вслух. Теперь, похоже, есть, кому. Клещехвост повернулся к Энтони, и тому показалось, что насекомое смотрит ему в глаза. Черные бусинки резали своим взглядом из-под панцирных дуг, и Энтони показалось, что он впервые видит единовременно полное отсутствие разума и вместе с тем какую-то странную, неведомую ему мудрость. Этот взгляд завораживал, гипнотизировал своей непостижимой природой, чуждостью всему, что знал Энтони, что он ценил или презирал.

Энтони не любил насекомых, что, как он полагал, роднило его с большинством людей. Однако однажды насекомые уже сыграли в его жизни роль, которая во многом предопределила то, кем и каким он стал. И нынешняя встреча могла закончиться для него тоже чем-то большим, чем просто перевернутой страницей с эпизодом из жизни в пустоши. А могла завершиться и крайне неприятным образом. У Энжи был запас противоядий, но даже если противоядие успеет подействовать, несколько часов агонии были бы Энтони обеспечены. При этом он не очень представлял, как долго был без сознания, – если его навигацию заметили, на его след могли уже выйти охотники.

Замри, сказал он себе. Его рука стала медленно двигаться, замахиваясь. Остановись. Это пришло как-то помимо его воли, просто просочилось из прошлого, словно бы не было всех этих лет. Останови свои мысли. Не думай. И вместе с угасанием мысли, помимо или, точнее, независимо от его воли, рука, сжимавшая книгу, сама вдруг резко распрямилась именно по той дуге, по какой было нужно, Энтони услышал сухой стук и увидел членистоногую тень, выброшенную его ударом назад в пустыню.