Все эти исследования имеют своей целью установить следующий факт: теракты в итоге приводят к последствиям, противоположным тем, на которые рассчитывают их организаторы: они сплачивают пострадавших и усиливают их мотивацию к противодействию, – разумеется, без учета того факта, что очередные теракты легитимизируют ответное законное насилие. Этот психосоциальный феномен, возможно, объясняет, почему радикальные политики, выступая против терактов, объединяются между собой и призывают к еще более резким ответным действиям.

Сложился стереотип, будто религиозные люди всегда печальны. А вот евреи из ЗАКА среди ужаса, царящего вокруг, демонстрируют юмор, который может даже смущать окружающих. Некоторые наблюдатели бывают шокированы, поскольку, по их мнению, шутить во время трагедии неприлично. Однако все исследования, касающиеся оценки критериев психологической устойчивости, подчеркивают, что юмор выступает в роли надежного эмоционального защитника. Это не означает, что обязательно быть веселым, чтобы иметь чувство юмора. Согласно Фрейду, «юмор позволяет представить травмирующую ситуацию таким образом, чтобы обозначить в ней ироничные, шутливые аспекты».[53] Подобная реакция приводит окружающих в замешательство, поскольку, смещая на периферию гипнотизм ужаса, она освобождает страдание и переворачивает кошмарные образы. Эта психологическая стратегия, следовательно, является чем-то вроде защитных механизмов, описанных в литературе психоанализа.

Ни одно дородовое обследование не смогло выявить у плода трисомию. Шок был ужасным, обескураженная мать не могла даже плакать. Дом погрузился в тишину. Все страдали молча, занимаясь лишь необходимыми домашними делами. Пять месяцев спустя мальчик-родственник вместе с родителями пришел в гости в этот дом, увидел ребенка и обратился к его матери со следующими словами: «Похоже, у вас в семье появился монгол. Кстати, у нас в школе есть одна китаянка. У них всех косые глаза».[54] Родители попытались заставить ребенка замолчать, но слово не воробей, и было уже слишком поздно. Мать малыша-инвалида неожиданно засмеялась над этими странными словами ребенка, связавшего образ страдающего трисомией с симпатичной китаянкой, отчего тот приобрел неожиданную репрезентацию. Впервые с момента рождения малыш увидел над собой чью-то улыбку.

Эксперименты показывают нам действенную силу обмена улыбками.[55] Адресуя нам улыбку, наш собеседник показывает, что произносимая им фраза содержит юмор, и, будучи брошенной в болезненную среду, она способна неожиданно вызвать эмоциональную транзакцию, как произошло в случае матери малыша-инвалида и ее ребенка. Юмор, как фактор обеспечения устойчивости, не означает необходимость насмехаться над жертвой или высмеивать переживаемые ею страдания. Неожиданное смещение болезненной репрезентации на периферию сознания помогает пережившему травму немного облегчить ее тяжесть, взглянуть на вещи иначе и, наконец, реконструировать саму репрезентацию. Это не означает, что травма уходит – ребенок все равно останется больным, однако теперь окружающие будут смотреть на него иначе, снова появятся улыбки, которые будут отныне сопровождать его развитие. Именно в этом смысле можно утверждать, что юмор способствует выработке устойчивости. Разделенная с кем-либо улыбка вызывает эффект эмоционального договора, ведет куда-то в глубину внутреннего мира, помогая ребенку лучше узнавать других людей. Следовательно, речь не идет о нелепом комике, высмеивающем, доводя до крайности, некоторые людские черты. Когда философ помпезно рассуждает о каком-либо предмете, но при этом его ширинка расстегнута, комичность ситуации противоречит самому факту рассказа. Подобное противопоставление придает ситуации гротескный характер, отчего оратор начинает выглядеть забавно. Что касается юмора, то здесь речь идет о простом сдвиге, неожиданном изменении репрезентации, что вызывает скорее поэтический, нежели карикатурный эффект. Когда двоюродный брат сравнил ребенка, страдающего от трисомии, с маленьким монголом, его выпад был лишен злобы, однако тот небольшой семантический сдвиг, который заключало в себе подобное сравнение, не только уменьшил груз страданий, но и открыл способ иного восприятия реальности. Чтобы прекратить взрывы смеха, напыщенному философу достаточно застегнуть случайно расстегнувшуюся ширинку; юмор мальчика показал окружающим, что можно совершенно иначе посмотреть на случившееся с ними несчастье. Неожиданность перемены взгляда доказывает, что проблема вполне может эволюционировать благодаря только что зародившемуся чувству надежды. Мятеж юмора приоткрыл дверь из тюрьмы травматизма.