Перед тем как развести основной огонь, я распотрошил одного из местных перепелов, достаточно сноровисто. Благо я часто бывал на нашей кухне, в отличие от других домочадцев, так что это не вызвало лишних вопросов. Еще пока бродили по лесу, я собрал целый ворох разных полезных цветов и растений, не зря ходил к той странной парочке. Именно этими растениями, не всеми, ясное дело, а только теми, которые посчитал нужным, я и начинил внутренности перепелов.

Когда я это делал, дед только кривился. Он считал, что если я посолил, то и хватит, а трава это все блажь. Но когда я начал прямо поверх перьев мазать перепела глиной, он вообще смотрел на меня как на дебила. Это просто он еще не пробовал моей кухни. Как раз к тому моменту как я закончил с приготовлениями, в яме, которую я предварительно выкопал, прогорели дрова. На эти угли я и выложил перепела и сноровисто засыпал их тонким слоем земли. После чего так же быстро соорудил костер сверху.

Пока дожидались приготовления основного блюда, споро перекусили всухомятку, но совсем немного. Да и то в основном только фруктами, что собрали тут же по лесу. Тут местами попадались нормальные фруктовые растения. И если дед косточки собирался выкидывать, то я их собирал, так же, как и запоминал те места, где приметил лозы дикого винограда. На обратном пути хочу нарезать пару чубуков на разведение.

Всего полчаса ожидания, а по поляне, даже через землю и глину, начал разноситься аромат мяса. Дед, когда только появились первые ручейки приятного запаха, сначала насторожился. Он было подумал, что рядом с нами кто-то остановился и до нас донесся запах чужого костра. Когда же осознал, что это мой перепел, то он чуть слюной не захлебнулся.

Надо было видеть его глаза, когда я доставал из ямы уже готовым запеченного в глине перепела. По поляне разнесся просто божественный запах готовой еды. Думаю, если бы я помедлил, то дед вырвал бы у меня ее прямо из рук. Возможно, вместе с руками.

Положив глиняный кокон на постеленную холстину, я просто ударил по глине ножом. Она тут же раскололась и начала рассыпаться. Мясо настолько хорошо пропеклось, что перья под тяжестью глины отходили от шкуры, оставляя чистые участки, которые можно было сразу вырезать и есть.

Отрезав от краюхи хлеба приличный такой шмат, я водрузил на нее предварительно «ощипанную», отодранную от тела ногу перепела. Рядом с мясом положил щепотку зелени и все это передал деду, который голодным взглядом смотрел на меня. Только получив в руки это сокровище, он тут же начал поглощать его, обжигаясь, шипя и плюясь, но что-то одобрительно бурча себе при этом под нос.

Я ж ел медленно и не спеша, с легкой улыбкой превосходства глядя на деда. Но моя рука, с зажатым в ней куском хлеба и мяса, замерла на половине пути. Как и мой дед, мы недоуменно и одновременно посмотрели себе за спину, откуда донесся очень странный рык. Ну как рык, это было похоже на попытку рыка, знаете, как маленький еще щенок пытается подражать взрослым.

Представшее мне зрелище меня просто ужаснуло. На краю поляны, где мы с дедом остановились, стоял щенок, совсем маленький, ему от силы недели две-три было. Он, наверное, только глаза открыл. При этом он был худ, просто до изнеможения. Просто кожа да кости, совсем как я чуть менее года назад.

Дед на него даже внимания не обратил, просто отвернулся и продолжил с прерванным ажиотажем поедать перепела. Я же не мог оторвать от него взгляда. Его голодный до неимоверности взгляд просто не мог оставить меня равнодушным. Он из последних сил пришел на запах в единственной возможности хоть немного поесть, он просто хотел жить.