– Гобен? Оттавио Гобен? Да вы представляете, что он напишет?

– Лишь то, что ему разрешат. И не тревожьтесь понапрасну. Главное, чтобы министр с женой остались довольны.

– Почему я должна организовывать прием в такие короткие сроки?

– Не надо приема. Пусть посмотрят, как построен процесс. Убедятся в безопасности и уедут. Будьте очаровательны, как умеете только вы, и все пройдет отлично.

– Ты боишься смерти? – Голос Томаса звучал так, будто он размышлял об искусстве или читал список покупок. Размеренный и бесстрастный, но вселяющий ужас.

Бархатные диванчики в купе перепачкались кровью так сильно, что, скорее всего, придется менять обивку. Абелия, забравшись в угол, всхлипывала. Волосы липли к вискам. Одежда, выданная утром, снова изорвалась, пока девочку тащили обратно к паровозу.

– Не бойся, я тебя не обижу. Просто ответь на вопросы.

– Не боюсь! Ни смерти, ни пыток! – всхлипнула она.

– Может, ты боишься за жизнь родителей?

– Нет у меня никого.

– Тогда к чему упрямство? Не веришь, что полеты безопасны? Ходят слухи, будто самолеты взрываются в небе через час после взлета – настолько они нестабильны. И девочка-пилот должна успеть добраться до границы, чтобы взорваться на вражеской территории. Веришь в такое?

– Нет.

– Поговори со мной. Иначе придется позвать господина рекрутера.

– Рекрутеры? – Она истерически рассмеялась и всхлипнула от боли. – Да они палачи! Назовите палачами!

– Нет, это не отражает сути. В академии сейчас восемь учениц. Их отобрали рекрутеры. Девочки превосходно себя чувствуют, у них сытная еда, крыша над головой, работа. Почему ты не хочешь к ним присоединиться?

– Я не раб Империи.

– Ты ведь в курсе, что рабство давным-давно отменили?

Абелия злобно глядела из угла, забившись к стене еще глубже. Но Томас и не думал к ней прикасаться. Пытать людей ему никогда не нравилось. Советник предпочитал отдавать приказы или действовать хитростью. Хотя на сей раз он говорил предельно откровенно.

– Пустые слова. Да и рабство не единственная проблема.

– Времена непростые, но ведь ты понимаешь, почему мы ведем войну?

– Хотелось бы понять. – Девушка потерла лицо, пытаясь убрать запекшуюся под носом кровь.

– В Республике – только сумасшедшие и дикари. Представь, как страдают девочки, такие, как ты, лишенные прав и свобод…

– Будто у меня здесь много прав. – Абелия начала дрожать, будто от холода, голос звучал тише, а отрывистое дыхание громче.

– Ты сама делаешь выбор. Становись авиатрисой, весь мир откроется перед тобой.

– Не буду я на тебя работать. – Она рассматривала трясущиеся руки, грязь под ногтями, укусила заусенец и поморщилась. На губе остался маленький кровавый мазок.

– Разве лучше было побираться и воровать на улице? Тебе мила жизнь беспризорницы?

– На моих руках хотя бы нет крови. – Абелия резко вскинула голову. В ее бледных глазах стояла решимость и ярость.

– Ты сможешь бороться за справедливость. Умереть должны лишь военные лидеры Республики, вот на их руках – гораздо больше крови и страданий, чем у кого-либо в Этрийской империи. Мы не убиваем мирных жителей.

– Хоть что-то из твоих слов – правда?

– Я дам тебе время подумать до завтра. Или пойдешь в академию и будешь вести себя как паинька, воздавая благодарности Небесам и императору за подаренную возможность. Или окажешься в тюрьме до конца своих дней, где сгниешь заживо, а твое имя не вспомнит ни один человек на земле.

Томас поправил костюм, прическу и, дав охране указания не спускать глаз с девчонки, отправился в академию.

Золотистое свечение разливалось по вечернему небу, освежающий ветерок гулял среди невысокой травы. Эбигейл де Локк с Томасом Биеном шли бок о бок, переговариваясь довольно сухо. За ними следовали рекрутеры – Юджин Левикот и Ксандр Инс, которые в молчании осматривали окрестности.