Важнейшие вопросы жизни страны стали все чаще решаться не коллективно, а в узком кругу ближайших советников Горбачева. Его выступления, многократно воспроизводимые по радио и телевидению, становятся вязким повторением одних и тех же прописных истин о «судьбоносности перестройки», о «начавшемся процессе», о «новом мышлении». Под влиянием Яковлева в речах появляются округлые слова о приверженности социалистическому выбору при общем движении к свободному рынку, все более размывается классовый подход к событиям, катастрофически нарастают межнациональные конфликты. Авторитет Горбачева быстро ползет вниз. Он уже, в общем-то, не очень скрывает свои социал-демократические, а порой откровенно либеральные позиции. Неумение удержать в руках ход политической реформы делало свое дело. Все глубже становилось непонимание между лидером партии и ее Центральным Комитетом.

С избранием Горбачева в марте 1990 года президентом страны и с внесением в то же время поправки в статью 6 Конституции СССР решение узловых политических вопросов общественной жизни уходит из поля зрения Политбюро ЦК КПСС, как вода в песок. Мы вступили в третий период – период распада, который закончился не только крушением партии, но и самой советской союзной государственности.

Для этого периода характерны резкое ухудшение экономического положения страны, вползание ее в социально-политический кризис, повсеместное ослабление порядка и дисциплины. Теперь партии противостояли реальные оппозиционные силы, которые требовали устранения ее от власти. Грозные межнациональные конфликты в Прибалтике, Закавказье, Молдавии разрывали хозяйственные и политические связи, несли с собой тысячи жертв и сотни тысяч беженцев. Сильнейшим ускорителем этого разрушительного процесса и вместе с тем последнего акта трагедии Горбачева стало принятие первым Съездом народных депутатов РСФСР Декларации о суверенитете России и избрание Ельцина Председателем Верховного Совета Российской Федерации.

Объявление всеобщей «суверенизации», приоритета республиканских законов над союзными, изображение центра как некоего имперского монстра поставили Союз ССР на грань распада.

Что требовалось, в этих условиях прежде всего? Требовалось максимальное единство партийных рядов, единство воли членов Центрального Комитета партии, Политбюро. А его не было. XXVIII съезд KIICC, проходивший летом 1990 года, этого единства укрепить не смог. В программном заявлении съезда обосновывается, прежде всего, необходимость движения к рынку и многоукладной экономике, развитие же социалистических общественных отношений отодвигается на второй план. Такой подход, естественно, не устраивал не только значительную часть делегатов съезда, но и очень многих членов вновь избранного Центрального Комитета. Правда на съезде не получили поддержки ни ортодоксы во главе с Лигачевым, ни сторонники социал-демократической ориентации, требовавшие прямой поддержки частного предпринимательства, во главе с Яковлевым.

Утвержденный XXVIII съездом новый Устав партии, и «федеральная» структура Политбюро сразу же обрекли его на малую работоспособность. Достаточны было перелистать протоколы Политбюро и Секретариата ЦК того времени, чтобы убедиться, что круг решаемых ими вопросов сузился до минимума. Партия становилась бездействующей, в значительной мере обезглавленной организацией. Она была неспособна уже противостоять как праволиберальным тенденциям, так и возможным путчистским устремлениям сторонников «жесткой руки».

В этом воочию убеждали два последних Пленума ЦК 1991 года. Уже на апрельском Пленуме восьмая часть членов Центрального Комитета выступила против М. С. Горбачева, который вынужден был пригрозить отставкой. Перед июльским Пленумом 32 из 72 секретарей обкомов Российской Федерации поставили вопрос о привлечении Горбачева к ответственности. Этот Пленум принял решение о созыве внеочередного съезда партии в конце 1991 года, на котором смена руководства Центрального Комитета была, на мой взгляд, во многом предрешена.