Ось пожал плечами.

– Илюш, тебе свитер не нужен? – поинтересовалась Кирка.

– В смысле?

– Да вот мы тут принесли одному. Он-то сам-то, вроде, из Армавира откуда-то. Ну, ясное дело, собирался на ночь оставаться. А теперь мы вот чегой-то его не найдем.

– А он точно?..

– Что?

– Ну, это, остался?..

– А как же?

– Ну-ну… – Райзман опять покачал скептически головой. – Почапаю, пожалуй…

– Ну, дело хозяйское. – Ось резко перекинул лом через плечо, едва не прибив им Кирку.

– Пока.

– Пока.

– Пока.

Ось начал злиться. Лом с лопатой раза три уже торжественно проплыли вокруг Белого дома. Получили оценки курильщиков. Ткнулись в бумажку «Штаб самообороны», криво приклеенную скотчем на дверь главного, Первого подъезда. Но никакой дружины (бригады? команды?) никто нигде не сколачивал. Вы, значит, сами найдете путчистский танк и с криком «ура!» ляжете под гусеницы. Россия Вас не забудет.

Мелкий дождик нудно падал в мертвый фонтан перед присутствием.

– Может, нам у охранников поспрошать? – предположила Кирка.

– Может.

Стильная скромность униформы нет-нет да и проскакивала в ворохах демократического тряпья. Первым попался, весь в черном, боец охранного кооператива «Алекс». Однако лицо ниндзя не потерял. Не выдали тайны и мальчиши-милиционерики, охранявшие седьмой подъезд. Отговорились всепогодным «мы не местные».

– А вона, у двадцать пятого, – заметила Кирка, – никак чегой – то заваривается.

– Пошли туда.

Перед двадцать пятым подъездом уже закрутилось столпотворение. Случайный инициативный человек под ударами толпы только чудом успевал составить список своей десятки. Записавшиеся выстраивались. Тут же шеренгу начинали перехлестывать новые волны волонтеров, любопытных, сумасшедших. Отряд сумрачно раздвигал массовку и покидал сцену.

Какой-то парняга в мокрой джинсе на голое тело вертелся царем цветочной тумбы. Сверху он силился придать процессу формирования десяток хотя бы видимость упорядоченности. «Мужчина в болонье! – голос организатора сорван был до страшного шепота. – Вы записались? Тогда отойдите, отойдите, я вам говорю». И уже всем: «Повторяю! Вначале на запись! Потом в шеренгу!»

Рискуя упасть в фонтан, Ось по парапету подобрался к тумбе и подергал царя за брючину.

– Эй! У меня есть лом и лопата.

– А! Хорошо, – тот сразу присел на корточки. – Я могу записать тебя ко мне в десятку. Меня зовут Тимур.

Баррикады, как родных, приняли десантников. Щур не верил глазам. Эйфория демшизы зашкаливала: в сплошную какофонию слились свист, крики ура и матерщина. «Воистину не ведают, что творят», – ворочалось в Щуровой голове.

От избытка восторгов толпа даже тормозила роты. Спеша пропустить головную БМД, баррикадники бросились разворачивать громадную металлически) трубу, однако, поскольку процессом никто не руководил, труба только с органным ревом провернулась на месте. Кому-то отдавили ноги. Бронеколонна то и дело останавливалась, но все равно каким-то макаром перла вперед.

«Пробьемся»? – подумал генерал.

– Лешка! С нами?! – Щуру из толпы вдруг выкатилось небольшое шарообразное в кителе полковника с сине-бело-красным значком народного депутата России на барабанной груди.

Хмурый охранник из спинжаковских, приставленный присматривать за Щуром, механически откатил шарообразного.

– Провокация! – заголосил полковник, – Провокация!!!

Толпа в раз озверела. И следа не осталось от единения армии с народом. Баррикадники пошустрее вмиг повзлетали на броню, закрывая обзор механикам-водителям. Одновременно на каждую БМД навалилось человек по сто. Колонна встала.

«Что делать, Паша?» – полушепотом прошуршал Щур в подсунутую ему радистом гарнитуру – и тут же вернул ее. Злосчастный полковник (Клешко? Кличко?) как в воду канул. Командир разведроты и несколько разведчиков стали отжимать людей от головной БМД. Те вроде бы и не сопротивлялись: отходили. Но одновременно уже другие, словно илом, обволакивали технику телами. Батальон на глазах тонул в людском болоте.