Валерка с холодным любопытством разглядывала плачущую подругу.

– Они… они меня на колени поставили… Мать меня к врачу водила… Это ужас какой-то!.. Это ты виновата! – закричала вдруг Лена. – Ты! Лезешь, как дура! Все из-за тебя! Ненавижу!

Валерка обошла ее и направилась в класс.

Она сидела в классе рядом с раздавленной, несчастной Леной, смотрела в окно, медленно перекатывая во рту жвачку.

Историчка у доски рассказывала о первых пятилетках.

Валерка вдруг поднялась, бросила учебник в сумку и пошла из класса.

– Николаева… Ты куда? – растерялась прерванная на полуслове историчка.

– Надоело, – устало сказала Валерка.

Класс загудел. И затих.

Историчка подбежала к двери, закричала в коридор:

– Николаева! Вернись! Вернись, я сказала!.. – с силой захлопнула дверь, подошла к столу, нервно спросила: – Так, на чем я остановилась? Да… – она прикусила губу, пытаясь удержать слезы. – Значит, одна тысяча девятьсот двадцатый четвертый год… – села и закрыла лицо руками.

Класс молчал. В тишине историчка всхлипнула, полезла в портфель за платком.

– Смотрите, смотрите, – сказала она, аккуратно вытирая слезы. – Интересно, да?… Вы у меня на экзаменах заплачете. Тогда я посмотрю…

Когда Валерка наконец дозвонилась до Андрея, он разговаривал сухо и коротко и называл ее Валерой в мужском роде. Он назначил встречу без десяти семь у подземного перехода на Калининском – в семь у него было важное выступление на чьем-то юбилее в Доме литераторов…

Мимо них вверх и вниз по переходу текли толпы людей, некоторые оглядывались на эту странную пару: взрослого солидного мужчину в строгом костюме с галстуком и пестро раскрашенную девицу с торчащими во все стороны желтыми волосами, в кожаной куртке с железными бляхами и цепью на шее.

Так же коротко и сухо Андрей сообщил, что их отношения заканчиваются и звонить ему более не следует.

– А что, собственно, случилось? – спросила Валерка.

– Ну что ты, ничего не случилось, – раздраженно развел руками Андрей. – Все в порядке! Ты режешь вены, все на ушах стоят – все нормально!

– Черепа приходили? – насторожилась Валерка.

– Какая разница – кто приходил? Не в этом дело!

– А ты-то что волнуешься? – пожала плечами Валерка. – Не тебе же я вены порезала!

– Идиотизм! Детство какое-то! – Андрей досадливо покривился. – Я просто привык общаться со взрослыми людьми. С нормальными людьми! Что ты еще выкинешь? Чего еще ждать? Заранее предупреди, будь добра!

– Испуга-ался, – сочувственно протянула Валерка, – бедненький Андрейчик испугался. – Она погладила его по щеке.

Андрей со злостью отбросил ее руку.

– Бедный заинька испугался! Не бойся, маленький, все будет хорошо. Тебя-то уж это никак не коснется… Слушай! – оживилась вдруг Валерка. – Хочешь, я тебе одну вещь покажу? Ужасно интересно! – Она закатала рукав и стала разматывать бинт. – Нет, правда, ты такого не видел…

– Перестань… – Андрей схватил ее за руки, оглянулся на прохожих. – Ну не надо… Ну что ты, в самом деле… – тоскливо уговаривал он.

– А впрочем… – Валерка закатила глаза к небу, размышляя: – С твоими нервами – помрешь ведь на месте. У тебя ведь и с сердцем неважно, да? В твои-то годы! А желудок, почки – ничего? В порядке? Ладно, живи, – милостиво разрешила она, заматывая бинт. – Живи спокойно, дорогой товарищ!.. Скучно с тобой, господи! – вздохнула она. – Ладно, чао! – Она повернулась и пошла было, но тотчас вернулась, шаря по карманам, достала трояк и воткнула ему в нагрудный карман парадного пиджака. – Привет жене!

Она шагала по улице, весело посвистывая и независимо поглядывая по сторонам. Сорвала на ходу маленький клейкий, только что вылупившийся из почки листочек, положила на язык. Лист был смолисто-горький.